"Михаил Берг. Дет(ф)ектив " - читать интересную книгу автора

желает видеть вас таким, каким вы изображены на плакате. Сосна у Лермонтова
тоже - гола, дика, одинока, окутана холодом и стоит на утесе - сколько бы
она не закрывала глаз, видит она только одно: гордую тропическую пальму,
уставшую от палящего рекламного солнца и - помечтаем за нее - грустящую по
холодному душу.
Другая оптика сокрыта в стихотворении, прочитанном нам Хорстом
Бинеком - я только вынужден внести несколько корректив: не "ротное стремя",
а "родимая сторона" (у нас в объективе опять Север), и не "Таджистан", а
Дагестан - маленькая горная, кавказская страна, как пишет Лермонтов в одном
письме: "между Каспийским и Черным морем, немного к югу от Москвы и немного
к северу от Египта", открывающая для русского ума целый ряд ассоциаций:
начиная от танца "лезгинки" и кончая рекой Тереком. Именно эту страну среди
прочих завоевывала Россия на протяжении серии кавказских войн, в том числе и
во времена Лермонтова и при его личном участии. "Я вошел во вкус войны и
уверен, что для человека, который привык к сильным ощущениям этого банка,
мало найдейтся удовольствий, которые бы не показались приторными". "У нас
убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте -
кажется, хорошо! - вообрази себе, что в овраге, где была потеха, час после
дела еще пахло кровью".
Понятно, это цитаты. Hо вернемся к нашим оптическим чудесам. Два сна
переходят один в другой, создавая эффект венка сонетов: конец совпадает с
началом, образуя замкнутый круг и иллюстрируя вечность. Если сон это
зеркало, то перед нами типичная модель традиционного русского святочного
гадания: два зеркала ставятся одно напротив другого, гадающий, скажем, со
свечой в руке заглядывает в одно из них и видит в нем не только себя, но и
отражение отражения в зеркале напротив, в котором, в свою очередь, своя
анфилада отражений. И так до конца, пока не появится таинственный незнакомец
со свечой в руке, ради которого и устроено гадание. Кто он такой - об этом
немного позже, а пока несколько комментариев, касающихся самой структуры
лермонтовских снов.
Как мы уже выяснили, сон у Лермонтова - чудесный обман: обещает
преображение, а на самом деле ведет в пропасть. Так и здесь, раненый,
надеясь на спасение, видит во сне женщину, которая в своем сне приговаривает
его к смерти, ибо видит уже не раненым, а мертвым. Спасение посредством
женщины оборачивается иллюзией, гибелью или третьем сном, сном вечности. Hо
здесь я попрошу Сару Шрайдер прочесть нам стихотворение на желтой
карточке, - прошу вас Сара! - а потом мы вернемся к анализу символических
значений "сосны" и "пальмы" из первого голубого текста".
Герр Лихтенштейн кивнул уже давно с радостным одобрением кивающему в
такт его словам г-ну Бертраму, и стараясь не мешать сосредоточенному
воодушевлению отнюдь не прекрасной Сары в толстых очках на постном лице,
украшенном только спелыми прыщами, уселся на свой стул, жалобно вздохнувший
под его весом как раз посередине строчки: "Что же мне так больно и так
трудно?". Грубоватая ирония якобы случайных совпадений.
Возможно, по поводу контрольного посещения г-на Бертрама, о котором
студенты, в отличие от их преподавателя, были, вероятно, оповещены, он был
удостоен сегодня присутствием сразу семи юных лермонтоведов - маленький
рекорд столпотворения на его занятиях. Бурная радость коллеги Бертрама
отнюдь не гарантировала восторженного отчета о его инспекционной миссии. Он
уже неоднократно сталкивался с фальшивым немецким добродушием, которое не