"Михаил Берг. Нестастная дуэль " - читать интересную книгу автора

Душа ее была тревожна, да и моя, честно говоря, не на месте. Если я
чувствовал, что у меня будто кошки на сердце скребут, хотя никогда раньше не
верил в эти бабьи суеверия, то что говорить о ней, помертвевшей лицом,
осунувшейся за несколько бессонных ночей. Чтобы хоть как-то ее успокоить, я
написал и показал ей письмо к дядюшке, где объявлял о нашей помолвке и, как
старшего в семье, просил о благословении. Она твердила свое. Делать, однако,
было нечего. День отъезда был назначен, и, несмотря на непрекращающуюся
метель, однажды поутру мой камердинер Федор Петрович привязал к саням
чемодан с пожитками да сундучок с припасами, и, поцеловав Катеньку, махнув
ей на прощание рукой, я покатил с тяжелым сердцем по окаймленному сугробами
тракту.

Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился упорнее.
Кое-как добрались до первой станции, метель усиливалась, кучер мой в один
голос с Федором Петровичем уговаривали меня вернуться. Но я только
представил себе еще один ритуал прощания, как непогода уже не казалась мне
такой уж опасной, и я приказал трогаться.

Однако только мы выехали, как окрестности исчезли во мгле, мутной и
желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу; небо слилося с землею.
"Эх, пропадем, барин", - прокричал сквозь ветер кучер, нахлестывая лошадей.
"Воля ваша, - угрюмо проворчал Федор Петрович, заворачиваясь в тулуп, - я бы
вернулся". Ничего не ответив, я натянул поглубже башлык и привалился в угол
саней. На душе было неспокойно: что за судьба ожидала меня, как-то встретит
меня Х**? Не упрекнет ли за задержку, воспримет ли мои объяснения, да и
возможны ли они? Даже себе я не хотел признаться, что положение утяжеляется
целым рядом обстоятельств (я тем более не сказал о том Катеньке), а именно
упорными слухами, что циркулировали в обществе в последнее время:
поговаривали, что Х** будто охладел к Наталии Николаевне.

В Твери меня ожидало письмо Мещерского, в котором было сказано, что Х**
получил мой ответ и будто бы сказал ему при встрече: "Немножко длинно,
молодо, а впрочем, хорошо". И в то же время написал мне по-французски письмо
следующего содержания: "Милостивый государь. Вы приняли на себя напрасный
труд, сообщив мне объяснения, которых я не спрашивал. Вы позволили себе
невежливость относительно жены моей. Имя, Вами носимое, и общество, Вами
посещаемое, вынуждают требовать от Вас сатисфакции за непристойность Вашего
поведения. Извините меня, если я не смогу приехать прежде конца настоящего
месяца" - и пр.

Мешкать было нечего. Я поменял своих лошадей на почтовую тройку и без
оглядки поспешил в столицу, куда приехал на рассвете и велел везти себя
прямо на квартиру поэта. В доме еще все спали. Я вошел в гостиную и приказал
человеку разбудить Х**. Через несколько минут он вышел ко мне в халате,
заспанный и начал чистить необыкновенно длинные ногти. Первые взаимные
приветствия были очень холодны. Он спросил меня, кто мой секундант. Я
отвечал, что секундант мой остался в Твери, что в Петербург я только приехал
и, раз он торопится, хочу просить его самого назначить мне секунданта. Х**
посмотрел на меня странно и сказал, что торопить меня не будет, тут же