"Михаил Берг. Нестастная дуэль " - читать интересную книгу автора

иначе он пойдет в кабак или сделается болен. Как я не перенесу его страшного
физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической
праздности, он растолстеет, обнаглеет и умрет. Хорошо - больницы, лекарства.
У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет
ходить десять лет всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть.
Другие родятся, и так их много. Поэтому, что ни говори, лучше бы он умер.
Ну, да что об этом толковать - я смотрю, ты так трясешься, что, того и
гляди, разорвешь меня в клочья, - обедать пора, поехали к Верейским.

Многие потом осуждали Р. за то, что он якобы развратил душу юного
поэта, - ничуть не бывало; душа закаляется в полумраке сомнений, а поверять
сомнением то, что кажется изваянным из мрамора (а на деле оборачивается
сохлой глиной, только тронь, превращающейся в песок), было кропотливой
работой ума и души, ищущей промельк настоящего в драгоценном значении сего
слова. Но, конечно, более всего наделал шума их "тройственный союз" -
история их совместного ухаживания за Марией Гавриловной Верейской, где роли
спектакля не были распределены заранее по беспечности создателя;
недоброжелатели утверждали, что Р. использовал поэта в качестве прикрытия,
но это было далеко не так.

Предания той эпохи говорят о графине Верейской как о женщине,
превосходившей всех других по власти, с которой она управляла мыслью и
существованием поэта. Х** нигде о ней не упоминает, как бы желая уберечь от
других таинственную тему этой любви. Она исподволь обнаруживается у него
только многочисленными профилями прекрасной женской головки умиротворенного,
домашнего и одноврeменно величавого типа, которые идут почти по всем бумагам
гельсингфорcского периода его жизни.

Нередко и в последующие годы появляются в его рукописях инициалы MV. Он
изображал и римский профиль ее с нежными, теплыми овечьими кудрями на
висках, и фигуру - стоящей, сидящей, уходящей, с узкой пяткой, выглядывающей
из-под платья, и руку, играющую на клавикордах, с бегущими изогнутыми
пальцами. Мария Гавриловна Верейская была младшей из трех дочерей польского
помещика Виталия Понятовского и Александры Васильевны Суворовой - любимой
племянницы полководца. Как младшая, долго не выходила замуж, пережидая
сестер, покуда к ней не посватался герой войны 1812 года, отпрыск
старинного, прославленного заслугами перед Отечеством рода граф Семен
Михайлович Верейский. Императрица писала в Стамбул послу России в Турции
Михайле Романовичу Верейскому: "Молодая графиня сочетает все качества
выдающегося характера, к которому добавлены все прелести красоты и ума: она
создана, чтобы сделать счастливым уважаемого человека, который соединит с
ней судьбу". Мария Гавриловна, конечно, была прирожденная царица большого
света, но долгие девичьи годы она провела в деревне. И это наложило на саму
ее светскость неизъяснимый отпечаток величавого благородства и какой-то
опасной, волнующей и головокружительной простоты. Даже в преклонных летах
она сияла неувядающей женственностью и пользовалась вниманием поклонников,
летами годившихся ей в сыновья. В ней соединялись два условия
обворожительности: как полька по роду Понятовских, она всегда оставалась
грациозною; как русская по роду Суворовых, она всех поражала сановитостью.