"Михаил Берг. Вечный жид " - читать интересную книгу автора

камешек и каждый листок. Знаете, сударь, так бывает, здесь нет ничего
удивительного, только потом я понял причину своей обостренной
восприимчивости: оскорбленная душа, не желая ничего знать, выталкивала
предметы, как жидкость - погруженные в нее тела. И опять, если позволите
пример, как на лице неприятного человека мы видим все поры и уродливые
волоски, так и моя наблюдательность от огорчения обрела крупнозернистость
увеличительного стекла нумизмата. Сделав поворот, я поплелся по берегу
небольшого озерца, которое, если помните, уже описывал, с чистой водой,
будто набранной в ложку черненого серебра, с одноглазыми кувшинками, что
плавно покачивались на стройных ножках, и с щетиной камыша, постепенно
заполонявшего окоем. И вот тут-то произошло то, что завязало новый узелок во
всей этой истории. Хочу обратить ваше внимание, подчеркнуть, выделить:
возможно, вероятно, почти не вызывает сомнения, могу поклясться чем угодно -
не будь в этот момент так обострена моя наблюдательность, почти наверняка на
этом бы все и кончилось. Дело в том, если не ошибаюсь, я, кажется, уже
говорил: сразу за озером, чуть выше его, на берегу тихого ручья стоял дом с
колоннадой, окруженный густым, точно кисель, садом, что затягивал это
изысканное с карминной черепичной кровлей строение в зеленую воронку своего
водоворота. Старого хозяина этой усадьбы я видел всего раз, прекрасно помню,
три года назад, за месяц до своего тридцатилетия, когда решился прикупить
новую мебель: он носил седые пейсы, которые пальцами с желтыми плоскими
ногтями часто заправлял за уши, а его сынка, этого самого владельца узкой
угольной бородки на желчном лице, по общему признанию, лоботряса и
бездельника, я неоднократно встречал в увеселительных местах города в самое
что ни есть неурочное время. Нет, сударь, я не хочу быть понятым превратно,
это очень важно, имеет первостепенное значение: идя по обочине желтой
дороги, я не думал об обитателях белокаменного особняка, что мятно
просвечивал сквозь канитель ветвей и кустов, совершенно, абсолютно они не
интересовали меня. Мельком, что называется, пустым взглядом, окинул я по
инерции ближний ко мне ряд можжевеловых кустов, живописную аллею седых
серебряных маслин и жасминовую беседку, кое-где оплетенную страстным телом
плюща. Что именно первое зацепилось за крючок ассоциаций, сам точно не знаю,
голова была занята другим, возможна ошибка, кажется, сначала из омута
воспоминаний выплыла веточка жасмина с надломленным черенком, неведомым
образом вросла в переплетение жасминовых кустов, образующих тенистую
беседку, затем глаза заметили проглядывающее сквозь ветви белое покрывало с
перекрещивающимися аистами на чистом фоне, а язык во рту, неизвестно как,
почему, откуда, - ощутил вкус и запах полыни. Хотя нет, боюсь ввести вас в
заблуждение, это очень важно, кажется, наоборот, сначала я ощутил запах
полыни, затем увидел белую накидку, небрежно свисающую с жасминового куста,
и только после этого волна услужливой памяти вынесла на поверхность
надломленную веточку жасмина, что лежала рядом с перевернутой скамейкой под
трактирным навесом. Сударь, спешу сказать, я понял все сразу. Вы хотите
сказать: увидели все сразу? Нет, ни в коем случае, ни-ни, вы не так
расценили мои слова, поймите, я ничего не увидел, я шел по обочине желтой
дороги, ощущая знакомый привкус полыни во рту, и ничего не видел, но знал,
что и кто сейчас находится внутри жасминовой беседки, хотя, должен
признаться, не слышал ни звука, но в ушах стоял влажно-гортанный смех Магды,
аисты на белом поле любовно перекрещивали шпаги клювов, постепенно
смеркалось, солнце зашло три четверти часа тому назад, где-то за садом