"Михаил Берг. Вечный жид " - читать интересную книгу автора

поступки. О, Магда, женщина, имя которой ныло у меня в гортани при каждом
вдохе, кровь шипела и прибоем билась в виски, Магда, женщина моего вдоха и
выдоха, она меня узнала, безусловно, точно, никакого сомнения, не могло быть
двух мнений. То, что, увидев меня, вместо приветствия, какого-нибудь кивка,
легкого движения рукой, ведь как-никак, что ни говори, друзья юности, это
все-таки обязывает, хотя бы во имя самых элементарных приличий, вместо всего
Магда, если помните, презрительно наклонила голову, встряхнула гривой волос
и что-то, несомненно ехидно, прошептала на ухо своему случайному спутнику,
не смутило, напротив, было естественно, она должна была откликнуться именно
так, подобным образом, как иначе, характерная женская реакция, защита
нападением, говорило о многом, после долгой разлуки я встретил ее в
компрометирующей компании, она, конечно, понимала, что до меня не могли не
дойти слухи о ее интересной профессии, и то, что она откликнулась именно
так, говорило, что мое мнение ей небезразлично, имеет значение, как-то
влияет и тревожит, короче - считается. И глаза, показавшиеся печальными и
глубокими, словно полуденная тень, не погасили встрепенувшийся мотылек
надежды. Тут, сударь, я должен отметить, что, конечно, уверен, вы понимаете,
я не думал тогда именно такими словами, я вообще старался не думать о Магде,
когда с оплетенной соломой бутылью оливкового масла огибал трактир с
западной стороны, со стороны кипарисовой рощицы, скорее всего, все
вышесказанное - не что иное, как переложение на слова того смутного
ощущения, которое шипело, создавая воронки и водовороты в крови, заставляло
набухать жилы, хотя еще глубже, на илистом дне, где обитают неосознанные
прозрения, что-то шептало мне, настаивая, что из моей затеи ничего хорошего
выйти не может. Ощущая сырую прохладу, что струилась от белой, находящейся
весь день в тени трактирной стены, я завернул за угол. Никого не было. Не
поворачивая головы, боковым зрением увидел пустой стол и перевернутую
скамейку, боком лежащую на земле, там, где несколько часов назад веселилась
компания юнцов во главе с моей Магдой, рядом лежала надломленная веточка
жасмина, оброненная, очевидно, случайно и полузатоптанная чьей-то ногой;
зато в дальнем углу навеса, их-то голоса и ввели меня в заблуждение,
продолжала пировать пара римских солдат, виденных здесь мной днем, к которым
присоединилось еще двое товарищей. В тот самый момент, когда я, ощущая
локтем тяжесть плетеной бутылки, перевернул в кулаке полученный в качестве
сдачи серебряный сестерций, который почему-то не удосужился положить в
кошелек, ибо торопился, сам не давая себе отчета, надеюсь, вы понимаете,
хотел обогнать собственную мысль, в свою очередь пытавшуюся поставить мне
подножку, в этот самый момент (я только что вынырнул из-за угла, неся еще в
себе воспоминание о приятной сырой прохладе, что исходила от теневой стены,
ошеломленный увиденной картиной, так чревато не совпадавшей с другой,
созданной моей надеждой и воображением) сидящий с краю легионер, тот самый,
с багровой, точно вздутой физиономией, рыжими усиками и небритой щетиной,
альбинос с маленькими медвежьими глазками и бесцветными бровями и ресницами,
что-то говорил своим собутыльникам, которые отвечали нутряным хохотом на его
слова, очевидно обильно сдобренные сальными остротами. То ли услышав мои
шаги, хотя вряд ли, маловероятно, мягкая пыль пепельным слоем покрывала
дорогу, глушила их, делая бархатно беззвучными, то ли увидев мое отражение в
тускло отсвечивающих латах одного из своих товарищей, но обладатель рыжих
усов и багрового лица резко повернул свое крепко сколоченное, округло
коренастое тело, напоминающее туловище блохи, сверкнул колючими глазками и