"Михаил Берг. Вечный жид " - читать интересную книгу автора

это лучше выразить, но раз я ввел уже вас в заблуждение однажды, подорвав
столь необходимое для меня доверие, то вы с полным правом можете сомневаться
в правдивости и искренности всего дальнейшего, а это убийственно для
истории, не правда ли, какой смысл рассказывать, если вам не верят, не может
быть двух мнений, несомненно, ясно слепому, толку в подобном рассказе не
будет. Именно поэтому я и обращаюсь к вам с вопросом, жду вашего приговора,
на который заранее согласен, так как знаю, что заслужил, это понятно, не
надеюсь на ваше снисхождение, прошу вас ответить, я весь в нетерпении,
пожалуйста. Нет, нет, милостивый государь, не клевещите на себя, милый
Маятник, я давно понял, это очень похоже, здесь нет ничего удивительного,
настоящее чувство всегда напоминает верблюжий горб или волну: ненависть,
испытанная вами к женщине, которую вы только что обожали, не менее
естественна, возвышенна и прекрасна, чем предшествующее ей обожание, и
только доказывает, что обожание было, имело место, присутствовало в гамме
ваших чувств, ибо, не будь его, не было бы и ненависти: таким образом,
первое кивает на второе, а второе, в свою очередь, на первое. Пожалуйста, не
подумайте, что я считаю испытанную вами ненависть обязательно сменяющей
обожание при отказе, совсем нет, прошу меня понять, возникшая на ее месте
любовь была бы не менее естественна, возвышенна и прекрасна, хотя и говорила
бы скорее о романтической или, я бы даже сказал, платонической подкладке
чувства. Но, милостивый государь, я недаром употребил слово "обожание", ибо
ваше чувство было скорее страстным, нежели воздушным. Недаром вы так
рельефно описали рано набухшую грудь вашей пассии, ее крутые подвижные
бедра, огромные миндалевидные глаза с бархатными ресницами, глаза не менее
горячие, чем жаркая кожа семнадцатилетнего предмета вашего любовного
внимания, а главное: волосы, густые и шикарные, как у леди Годивы,
прекрасно, несравненно, чрезвычайно живописно; но - я должен вас
предупредить! То, что кажется столь естественным мне, милый Маятник,
необязательно должно казаться естественным для другого взгляда и, в
частности, для вашего. Да, да, милостивый государь, именно так я расцениваю
тот, если разрешите, ложный ход, который, можете здесь быть уверены, только
подтверждает, доказывает и, я бы даже сказал, углубляет искренность вашего
повествования. Действительно, для меня очевидно, не может быть двух мнений:
вы на самом деле, обращаю на это ваше внимание, до самого последнего момента
не знали, что подмените свое истинное чувство другим, ложным, даже не
подозревали. Но ведь это прекрасно, милостивый государь, поверьте мне,
прекрасно, если не сказать более. Только с ваших уст готово было сорваться
признание в ненависти к женщине, которая ушла в темноту, шелестя платьем, и
которую вы только что обожали, как внезапно, так кажется мне, простите, что
я фантазирую, внезапно вы поняли, что испытанное вами некогда чувство
ненависти необязательно, с точки зрения романтической поэзии несуразно, и,
вместо того чтобы ответить искренне, вы провели, если можно так выразиться,
равнодействующую между вашим страстным чувством и платонически-воздушной
любовью, не решаясь ни на одну, ни на другую крайность, вы остановились на
промежуточном равнодушии. Замечательно, трудно придумать что-либо более
подходящее и менее умозрительное, одновременно доказывающее вашу правоту.
Так что никаких упреков, сомнений, подозрений или, как вы изволили
выразиться, приговоров - ни в коем случае. Но, милостивый государь, что
сказала вам Магда тогда, в жаркий полдень, когда вы увидели ее под
трактирным навесом, в сомнительной компании богатых молокососов, когда вы