"Сирано Де Бержерак. Иной свет, или Государства и империи Луны " - читать интересную книгу автора

посмел назвать себя человеком, ваши ученые задушили бы его как чудовище". Он
затем обещал мне осведомить двор о моем несчастье, он прибавил, что как
только он увидел меня, его сердце тотчас же подсказало ему, что я человек,
ибо некогда он сам путешествовал по тому миру, откуда я явился; что моя
Земля это Луна, что я галл, что он жил в Греции, где его называли Демоном
Сократа*; что после смерти этого философа он жил в Фивах, где обучал
Эпаминонда* и воспитывал его; что потом, когда он перешел в Рим, чувство
справедливости заставило его примкнуть к партии младшего Катона*; что после
его смерти он отдался Бруту*, но когда после смерти всех этих великих людей
на свете осталось только воспоминание о их добродетелях, он вместе со своими
товарищами удалился из мира и жил то в храмах, то в уединенных и пустынных
местах. Наконец, добавил он, народ, населяющий вашу землю, так поглупел и
так огрубел, что у меня и моих товарищей совершенно пропала охота обучать
его чему бы то ни было. Вы не могли о нас не слышать, ибо нас называли
оракулами, нимфами, гениями, феями, пенатами, лемурами, ларвами, вампирами,
домовыми, наядами, инкубами, тенями, призраками и привидениями. Мы покинули
ваш мир в царствование Августа, немного спустя после того, как я явился
Друзу*, сыну Ливии, который вел войну в Германии, и запретил ему двигаться
дальше. Не так давно я во второй раз вернулся оттуда; лет сто тому назад мне
было поручено туда съездить; я долго бродил по Европе и разговаривал с
людьми, которых вы, может быть, знавали. Однажды, между прочим, в то время,
как он занимался, я научил его множеству вещей; он обещал мне в награду
засвидетельствовать перед потомством о том, что я посвятил его во все эти
тайны, о которых он намеревался написать. Я видел там Агриппу*, аббата
Тритемия*, доктора Фауста, Ла Бросса*, Цезаря* и знал кружок молодых людей,
которых непосвященная толпа знала под именем рыцарей ордена Розенкрейцеров*;
я научил их множеству хитростей и открыл им многие тайны природы, благодаря
чему их, конечно, сочли бы за великих магов. Я знал также и Кампанеллу; не
кто иной, как я посоветовал ему во время его заключения в тюрьме инквизиции
приучить свое тело и свое лицо к положению и выражению, которое принимали
те, чьи тайные помыслы он хотел узнать, с тем чтобы таким образом вызывать в
себе те же мысли, которые это положение вызвало в них, и, познав их душу,
успешнее с ними бороться. По моей просьбе он начал писать книгу, которой мы
дали заглавие: De sensu rerum. Я точно так же посещал во Франции Ламот Ле
Вайе* и Гассенди. Этот последний пишет, как истинный философ, точно так же,
как первый живет как таковой. Я знавал также множество других людей, которых
ваш век считает проникнутыми божественной мудростью, но я ничего в них не
усмотрел, кроме болтовни и большой гордости. Наконец, переезжая из вашей
страны в Англию, чтобы изучить там нравы ее обитателей, я встретил человека,
который служит позором своей родной страны. Действительно, разве это не
позор, когда знать вашего государства, признавая всю добродетель,
воплощением которой он является, в то же время не воздает ему должного, не
преклоняется перед ним. Чтобы сократить свой панегирик, скажу, что он весь
сердце, весь ум; сказать, что он обладает в полной мере этими двумя
качествами, из которых одного было бы достаточно, чтобы сделаться героем,
это значит назвать Тристана Лермит*. Я бы не стал называть его, так как
уверен, что он не простит мне этого; не рассчитывая больше вернуться в ваш
мир, я хочу перед своей совестью засвидетельствовать истину. Правда, я
должен сказать, что как только я увидел столь высокую добродетель, я тотчас
же подумал, что она не будет признана, поэтому я старался убедить его