"Исайя Берлин. Противники просвещения " - читать интересную книгу автора

отталкивающей фигурой никто не хочет иметь ничего общего, однако именно на
нем, в силу человеческой слабости, порочности, неспособности управлять
страстями, вечной уступчивости по отношению к гибельным соблазнам и нелепым
мечтаниям, держатся и порядок, и мир, и общество. Воображать, что рассудок
способен воспитывать и контролировать страсти, смехотворно. Всякий вакуум
тут же заполняется властной силой; даже кровавое чудовище Робеспьер, эта
чума, посланная Господом в наказание стране, отступившей от истинной веры,
даже он более достоин восхищения, ибо он удержал целостность Франции,
отразил ее врагов и создал армии, которые, опьяненные кровью и страстью,
сумели ее сохранить. Да, он достойней восхищения, чем либералы с их
болтовней и мягкотелостью. Людовик XIV презирал умников-резонеров, подавлял
ересь и умер в своей постели на вершине славы, Людовик XVI заигрывал с
опасными идеологами, испившими из Вольтерова отравленного колодца, и умер на
гильотине. Репрессии, цензура, абсолютная власть, приговоры, не подлежащие
обжалованию, - только так можно управлять существами, которых де Местр
описывает как полулюдей-полуживотных, чудовищных кентавров, стремящихся к
Богу и противящихся Ему, жаждущих любви и творчества, но вечно рискующих
пасть жертвами слепых разрушительных инстинктов. Их удержит в узде только
сочетание силы и авторитета, и прежде всего - вера, воплощенная в освященных
историей институтах, которых не смеет коснуться критика разума.
Нация и раса безусловно реальны; искусственные создания сторонников
конституции заведомо обречены. "Нации, - говорит де Местр, - рождаются и
умирают подобно людям"; у нации "есть душа", особенно явная в ее языке26.
Как и че-

26 Ор. cit. Vol. 1 P. 325. ловек, нация должна стремиться к
сохранению расовой чистоты. Бональд, его ближайший интеллектуальный
сподвижник, сожалеет о том, что французы отказались от идеала расовой
чистоты и таким образом себя ослабили. Вопрос о том, произошли ли они от
франков или от галлов, были ли их институты по происхождению римскими
или греческими, трактуется в мистическом и органическом духе, который
превосходит и даже заведомо отторгает любое рациональное суждение. Хотя
восходит он к политическим спорам XVI, XVII и раннего XVIII столетий,
предполагается, что его решение существенно определит формы современной
жизни. Де Местр признает реальным лишь естественное развитие. Только
время, только история способны создать власть, которую люди почитают и
которой подчиняются; военная диктатура, создание отдельного человека
есть голая сила, не располагающая духовным авторитетом; он называет ее
bвtonocratiй27 и предрекает скорый конец Наполеона.
Бональд тоже осуждает индивидуализм и как социальную доктрину, и как
метод анализа исторических явлений. Изобретения человека, говорит он,
ненадежны и опасны сравнительно с тем, что человеку дано от Бога и что
проникает все его существо, - язык, семья, вера. Разве их кто-то изобрел?
Рождаясь на свет, ребенок уже имеет отца, мать, семью, язык, Бога; вот
основа всего истинного и вечного, а не человеческие измышления,
происходящие из мира лавочников с их контрактами, обещаниями, полезностью
или товаром. Либеральный индивидуализм, воодушевленный бесстыдной
самоуверенностью неспособных к почитанию интеллектуалов, породил
бесчеловечную состязательность буржуазного общества, где побеждают
сильнейшие и быстрейшие, а слабые обречены. Только Церковь способна