"Джулиана Берлингуэр. Серебряная рука " - читать интересную книгу автора

твою глупую башку.
Хотя нет, лучше он растопчет Хасана ногами, и потом его, растоптанного,
уничтоженного, превращенного в кровавое месиво, какой-нибудь работорговец
продаст неверным вместо отбросов.
- Ну ладно, хватит. - Голос Аруджа снова становится спокойным, взгляд -
грустным, глубоким.- Иди работай, дорогой. Не могу же я жить без такой
важной части тела! Мне нужна рука.
Лицо его побледнело, он массирует шею, грудь, жалкую свою культю.
- Руку серебряную сделаешь, с золотой чеканкой.

2

Хасан работает дни и ночи. Вычерчивает различные типы механических
суставов, испытывает сложные сочленения, опробует связки, делает расчеты,
изготавливает первые образцы. Ничего не получается! А ведь уже целый месяц
прошел.
Хоть бы вернулся Хайраддин! Но от него никаких вестей. Вернее, одно
сомнительное известие получено: какой-то торговец якобы слышал о том, что
Хайраддин потерпел поражение - неизвестно где и от кого. Если это правда, то
значит, что над ним впервые одержана победа.
"Потому-то он не возвращается. Как вернуться в родной порт
побежденным? - думает Осман Якуб. - Ищет, наверно, другие битвы, чтобы смыть
с себя позор. Ох и зол он, должно быть! Кто знает, сколько кораблей испытали
уже на себе его ярость и беспощадные удары берберских ядер. А когда он
вернется, то приволочет за собой целую связку захваченных кораблей".
Осман Якуб с довольным видом потирает руки, как всегда в трудные минуты
призывая себе на помощь буйную фантазию. Носком туфли он подкидывает камешки
в своем питомнике целебных трав, словно ведет счет победам Хайраддина,
которые ему даже снятся.
Что делать бедному слуге в горькие минуты, как не мечтать о грядущих
радостях? Осман Якуб всегда находит утешение в мечтах.
Он продолжает свою тихую игру с камешками, как вдруг раздается вопль,
от которого у старика едва не лопаются барабанные перепонки. Наверно, Арудж
сошел с ума. Вот так он всегда надсаживается в крике, если, проснувшись, не
видит возле себя Османа. Когда же несчастный Осман оказывается рядом, хозяин
смотрит на него угрюмо, не разговаривает с ним, злится без всякой причины и
хорошо еще, если не выгоняет из комнаты.
Ну вот, теперь он призывает его, и радостное возбуждение Османа Якуба
гаснет, как намокшая лучина.
Будь здесь Хайраддин, он бы образумил брата. Осман сам постоянно
пытается делать это в той мере, в какой Всевышний наделил его даром речи.
Приводит хозяину самые простые доводы, совсем как ребенку, терпеливо и
осторожно выбирая для этого моменты, когда Арудж-Баба пребывает в особенно
хорошем настроении.
- Руку оторвало, ее нет, - говорит он, - так разве можно рассчитывать,
что какой-то юнец исправит беду, которую допустил в своих тайных
предначертаниях сам великий Аллах?
Человеческая рука - это не хвост ящерицы: оторвешь, а на его месте
вырастает новый, зелененький, красивый и еще более подвижный, чем старый.
Как бы Арудж ни впадал в отчаяние, сколько бы ни кричал, руки не вернешь.