"Томас Бернхард. Дождевик" - читать интересную книгу автора

Прадлем, в газетах об этом случае писали без конца, всю нашу семью вытащили
на страницы газет, слова банкротство, крах лесного дела, крах финансовый,
крах экономический, крах семьи--все эти слова так и жужжали в мозгах
бульварных репортеров... Похороны в Вильтене стали грандиозным событием,
помню тысячную толпу, пишет Эндерер... Странно, говорю я этому человеку,
подымаясь по лестнице, у меня из головы не выходит ваш дождевик, и
опять--хотите верьте, хотите нет--у меня ваш дождевик из головы не
выходит... Правда, я только мысленно повторял эти фразы, но вслух ни слова
не вымолвил, кто знает, как этот человек меня поймет, если я скажу: между
вашим плащом и моим дядей есть теснейшая связь. И я пригласил этого человека
зайти в мою контору. Заходите!--говорю, потому что он не решался, и я захожу
к себе в контору, снимаю пальто... И этот человек тоже входит... И тут мне
показалось, что он, видно, ждал меня внизу, у входа, я ведь сегодня минут на
двадцать опоздал, думаю я, и потом: а чего ему надо? И меня раздражало и его
молчание, да и этот его дождевик (а когда я зажег свет в канцелярии, я еще
лучше, еще отчетливей увидел, что петли на плаще этого человека обшиты
шевровой кожей, черной шевровой кожей, и я заметил, что дождевик моего
нового клиента скроен совершенно так же, как дождевик моего дяди Воррингера,
что покрой самый обыкновенный). Садитесь, сказал я этому человеку, а я
сначала затоплю, я сегодня один, моя секретарша заболела, инфлюэнца, говорю,
грипп, надо затопить, но я все приготовил с вечера, теперь, говорю, затопить
нетрудно, а вы садитесь, говорю ему, и он садится, туман, говорю, тоску
нагоняет, мрак такой, что об эту пору нужно себя здорово держать в руках,
владеть собой. Я эту фразу сказал быстро, хоть и веско, а сам думаю, что за
бессмыслица все эти лишние штампованные фразы, а сам продолжаю: в такую
погоду, говорю, выдержка нужна, на тебя непомерный груз наваливается, на
голову, на тело. на мозги, на все тело, повторяю, на голову. Входя в
контору, люди обычно не снимают пальто, и мой новый клиент тоже остался в
своем плаще, казалось, что тут, в конторе, он еще больше мерзнет, чем внизу,
у парадного. Ничего, говорю, скоро пойдет тепло, только затопишь--сразу
становится тепло, тут я обратил его внимание, как отлично работают
американские чугунные печки, потом объяснил, что центральное отопление куда
вреднее, и все повторял, как плохо работать в таком мраке, раздвигать
портьеры бесполезно, включать еще лампы бесполезно, а сам думаю: все-таки
жутковато сидеть вот так, в полутемной приемной, утром, с незнакомым
человеком, закутанным в свой плащ. Но если подумать, говорю, что через
четыре недели наступает самый короткий день... Но я говорю все зря, о чем
попало, стою у печки, а сам только и думаю про дождевик этого моего нового
клиента. Такой тесноты в Вильтене еще не бывало, говорю, тысячи людей, а сам
думаю: этот вот человек, наверно, посредник по продаже недвижимости, участки
продает, на этих людях всегда такие плащи, и держат они себя так, и лица
похожие, а может, он скотом торгует, но тут же говорю себе: нет, он
земельные участки продает, такие вечно ходят повсюду в дождевиках, и вид у
них несчастный, хуже нищих, а ведь у них в руках все земельные участки в
Нижних Альпах, но, с другой стороны, может, он скотом торгует, вот не снял
же он шляпу, а эти торговцы никогда их не снимают, наверно, он все-таки
маклер, скотом торгует, рук его не видно, а лицо худое, и шляпу не снял, эти
маклеры никогда шляп не снимают, войдут в контору, сразу сядут и шляпы не
снимут, на лестнице он мне представился, но фамилию я тут же забыл, а сейчас
подумал: имя какое-то знакомое, в Тироле таких фамилий много. И вдруг