"Томас Бернхард. Дождевик" - читать интересную книгу автора

нас раньше, еще два года назад, было восемнадцать мастериц, а теперь
осталось шестнадцать! И вдруг, сказал Хумер, пишет Эндерер, человек, который
ходит обедать в "Королевскую корону", да не один, а вдвоем, и тратит там
тысячи, заявляет, что нам на одну торговлю похоронными принадлежностями не
прожить! С той минуты, как ему, Хумеру, пришлось взять к себе в дом
невестку, все, что говорит сын,--ложь, сплошная ложь! А невестка моя--та еще
во сто раз хуже, добавил Хумер, пишет Эндерер, тут ничем не поможешь.
Конечно, Хумер мог бы сопротивляться, не давать согласия на переезд из своей
квартиры, пишет Эндерер, но разве такому человеку, как Хумер, под силу
сопротивляться, да и вообще кому это под силу? В конце концов дело-то еще
принадлежит мне!--сказал Хумер. Но когда сын женится, тут отец уже в доме не
хозяин, ничего по-своему делать не может. Но он тогда еще не понимал, какая
катастрофа ждет его впереди, что после его переезда с нижнего этажа все беды
только и начнутся по-настоящему. Я вконец измучился, сказал Хумер, пишет
Эндерер, взял и переехал наверх, неделями повторял себе: ни за что не
перееду, а все-таки переехал. И только перебрался, сразу понял: все ложь,
сплошная ложь, попал впросак, меня надули как только можно. Да разве мне
предложили переехать, меня просто выкинули, да, выкинули, безо всяких,
повторял Хумер, пишет Эндерер. Но потом он с трудом, постепенно стал
привыкать к новой квартире, сказал Хумер, пишет Эндерер, и тут он стал
расстегивать свой дождевик. И пока он расстегивал свой дождевик, а в комнате
уже стало не просто тепло, а совсем жарко, я заметил на изнанке дождевика
довольно большой фирменный знак, той же фабрики, какой был, как я помню, и у
моего дяди. А может, я ошибаюсь?--пишет Эндерер, может быть, это вовсе не
такой, подумал я, но уже нашивка с названием фирмы исчезла, Хумер вдруг
сложил полы дождевика: одну повернул внутрь, от левого плеча, другую--от
правого, так что нашивки видно не стало. Однако Хумер, как оказалось, нашел
кое-какие преимущества в новой квартире, пишет дальше Эндерер. Как вам
известно, сказал Хумер, во всех наших домах, особенно на Заггенгассе, на
первых этажах очень сыро, а во втором сухо. И я сразу почувствовал, как
утихли мои ревматические боли (только он сказал не "ревматические", а
"ревматистические"),--словом, он мог констатировать. что ему стало лучше,
пишет Эндерер. И он пришел к убеждению, что переезд с первого этажа наверх,
во второй этаж, скорее удача, чем неудача. С первого же дня у меня стало
меньше ломить спину, сказал Хумер. Но об этом я никому не говорил, чтобы они
(мои дети) не могли использовать это обстоятельство--только скажи им, что
мне хоть немножко стало лучше, они сразу же повернут все в свою пользу. А я
вдруг смог и ходить быстрее, и нагибаться чуть ли не до самого пола, чего я
уже десятки лет не мог делать,--словом, он радовался, что в новой квартире
он стал гораздо подвижнее и почти не испытывал болей. Но я об этом никому не
говорил, сказал Хумер, наоборот. Кроме того, он заметил, что в новой
квартире куда светлее. И свет можно включать позже, и воздух чище, кислороду
больше, и шуму меньше. Правда, отсюда, сверху, труднее было проверять то.
что делалось внизу, в магазине, как раньше, из нижней квартиры, и это его
огорчало. В новой квартире, на втором этаже, я был полностью отключен от
дела, на это они и рассчитывали, мой сын с невесткой, знали, что мне уже
будет трудно каждую минуту спускаться вниз, со второго этажа, в мастерские,
чтобы все проверить, они все, все учли, и то, что мне трудно двигаться,
трудно ходить вверх и вниз по крутой лестнице. Все у них расчет, сказал он.
Все--расчет и обман. Я был заперт у себя наверху, да я и звонка не слыхал,