"Владимир Бешанов. Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг." - читать интересную книгу автора

диктаторами, смогут соревноваться в работе, "проявлять себя, развернуть свои
способности, обнаружить таланты".
В-четвертых, в нерабочее время все дружно будут ходить на субботники и
митинги, где разрешается призывать братьев по классу трудиться еще лучше и
млеть от слова "гегемон".
В-пятых, население "поголовно" будет управлять государством: "Целью
нашей является бесплатное выполнение государственных обязанностей по отбытии
8-часового урока производительной работы". Например, отстоял токарь смену у
станка, выдал план и - в министерство, управлять.
Наконец, где-то в далеком далеке коммунизм вступит в свою высшую фазу.
Для этого нужно только освободить трудящихся всего мира и принудительно их
тоже организовать по марксистской схеме. После чего государство само собой
отомрет, наступит полная свобода, всеобщее благоденствие и изобилие.
Непонятно только, куда денется расплодившееся в планетарном масштабе племя
красных диктаторов.
"Эх, Петька, знаешь, какая жизнь наступит? Помирать не надо!" (из
кинофильма "Чапаев")

* * *

Как это ни странно, но очень и очень многих почему-то не вдохновили
идеи строительства гигантской электрифицированной "зоны". Даже союзники в
деле захвата власти - анархисты и бомбисты-эсеры - отшатнулись от
большевиков и тут же были зачислены в "контру".
Не страшно. Ради мировой революции и счастья пролетариата Владимир
Ильич готов был истребить 90% населения России. Не зря им так восхищался
Троцкий:
"У Ленина твердая рука. И вокруг него - крепкое ядро таких же, как он,
решительных и непримиримых людей".
Правда, по признанию самих вождей, среди этих решительных людей было
довольно много (этак человек 90 из каждых 100) мерзавцев, жуликов,
"бездарных и бессовестных комиссаров" и прочей "коммунистической сволочи",
достойной быть повешенной "сугубо на вонючей веревке". Но именно такие и
требовались: "Партия не пансион благородных девиц, иной мерзавец потому-то и
ценен, что он мерзавец".
Вроде харьковского чекиста Ивановича, в полной мере подчинившего
нравственность интересам классовой борьбы: "Бывало раньше совесть во мне
заговорит, да теперь прошло - научил товарищ стакан крови человеческой
выпить: выпил - сердце каменным стало".
На досуге, напившись крови, "веселые чудовища" большевизма изливали
душу в поэзии:

Нет большей радости, нет лучших музык,
Как хруст ломаемых жизней и костей.
Вот отчего, когда томятся наши взоры
И начинает страсть в груди вскипать,
Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
Одно бестрепетное: "К стенке! Расстрелять!"

Вот почему история о городке под названием Чевенгур, поведанная