"Станислав Бескаравайный. Укоротитель " - читать интересную книгу автора

наверно, еще не все успели убрать. Он понял, откуда идет запах подгоревшего
мяса. Журналисту стало ощутимо холоднее и он очень хорошо вспомнилось, как
весело было отмечать с друзьями в пабе выгодную командировку. Но авантюризм
победил - он почувствовал себя агентом в самом расцветет сил и еще не
хотелось отступать. Журналист убедился, что сигнал идет и начал съезжать по
осыпям.
Маслянистые пятна нефти, рыжие, выветрившиеся потеки свернувшийся
крови. Следы ботинок и сапог, следы волочения тел, отпечатки шин. Редкие
огни оказались бочками с горевшей нефтью - дым от нее поднимался как раз на
уровень среза котловины и вниз падала только редкая жирная копоть.
Металлические удары из центрального строения сменились человеческими
криками. В правом сарае, скорее всего, была казарма - из маленьких окошек,
больше походивших на амбразуры, пробивался свет ламп, а на шторах,
украшавших те же окошки, мелькали силуэты.
К центру. Журналист покрепче ухватил камеру и короткими перебежками,
от тени к тени, двинулся вперед. Дал несколько крупных кадров оторванных
конечностей. Именно в эту секунду его сигнал вышел в прямой эфир. Крик в
сарае оборвался, еще несколько раз ударили железом по железу и второй, еще
более отчаянный, протяжный вопль вырвался изнутри.
Журналисту не хотелось заходить прямо в дверь - он прошел вдоль стены
и, конечно, обнаружил плохо приклепанный лист гофрированного железа.
Отогнул его и просочился вовнутрь.
Бесконечное переплетение труб, непонятного назначения конструкций.
Тяжелый трупный запах и электрический, яркий, цивилизованный свет, идущий
от больших ламп под потолком. Он, стараясь не задеть многочисленные острые
концы, будто специально торчащие отовсюду и следя за размоткой кабеля, шаг
за шагом приближался к истине. Из полумрака выплыли стеллажи, занятые
обескровленными человеческими телами. Сбоку донесся отвратительный,
чавкающе-разрывающий хруст выламываемых суставов.
И вот журналист выбрался к открытому пространству, к тому небольшому
пятачку свободного места, на котором и осуществлялось явное нарушение прав
человека. Прячась за фанерным, полу развалившимся шкафом, он видел
несколько металлических, второпях сваренных из уголка и арматуры столов, на
которых лежали разрубленные тела. А в центре, за импровизированной плахой,
чуть заслоненной столами, орудовал главный палач этого худшего из возможных
адов. Одетый в грязную, изорванную хламиду, он бил корчащиеся тела
мясницким топором. Перед ним же, наполовину связанные, но явно пребывающие
в трансе, стояли несколько будущих жертв.
Журналист подполз еще ближе, намереваясь заснять сам момент
умерщвления очередного несчастного кокорца. И тут сзади донесся громкий
протяжный металлический скрип, какой получается от медленного сгибания
проржавевшей трубы.
Я, чуть отведя топор, обернулся и встретился с ним взглядом.
- Вот истинный палач Кокории!! - журналист, понимая безвыходность
ситуации, бросился вперед, - Посмотрите в это лицо мясника, убийцы,
закоренелого душителя свободы!
Верещал он на своем родном языке, но, сообразив, что я могу не
понимать, попытался соорудить фразу на северском.
- Губитель, казнитель, укоротитель! - он чересчур нервничал и фонемы
не желали складываться в предложение, - Ты показал лицо, ты в телевизоре! И