"Александр Бестужев-Марлинский. Вечер на Кавказских водах в 1824 году " - читать интересную книгу автора

Судя по высоте месяца, было за полночь, когда он пробудился; в ушах
его звенел еще говор ужина, - но, открыв глаза, он чрезвычайно удивился,
видя, что сидит один-одинехонек. Все было кругом в мертвом молчании; гости
исчезли и никакого следа пирушки, кроме обнаженного стола и опрокинутых
стульев! Дядя мой не раз протирал глаза, щупая себя за желудок и щипля за
ухо, чтобы увериться, точно ли он испытал все ото во сне. И все-таки
сомнение не покидало его. Зачем поляки были здесь и куда девались, не
разбудя его? Люди были это или злые духи изволили забавляться над ним? И
ежели злые духи, подумал дядя, то неужели разлетелись они от пения жареного
петуха, которого не успел он начать? Предполагать же петухов живых никак
нельзя было в окрестности. Полный месяц ясно светил в полые окна, и
морозный ветерок, чтобы не сказать - дума о мертвецах, русалках и домовых,
которыми набожно набивали его голову с малолетства, заставили героя
пожаться: ему вовсе не было охоты провести ночь в этом чертовом решете.
Мурашки бегали по ретивому, да и портреты поляков, которые за час он
находил так миловидными, хмурили брови, сторожили его страшными глазами и,
колеблемые ветром, казалось, хотели выпрыгнуть из рам и разделаться с
незваным посетителем по-свойски.
Найдя свой плащ в углу и завертываясь в него, он заметил, что при нем
нет уже ни палаша, ни пистолетов. Эта потеря поразила его как гром; без
оружия он вовсе опустил крылья и опрометью кинулся к выходу, трепеща звука
собственных шпор. Первый шаг за дверь - и дядя мой был уже на полу,
запнувшись за какое-то мертвое тело, - но ужас его дошел до неимоверной
степени, когда в нем он узнал Зарубаева, исколотого и плавающего в крови.
Верный служивый был еще жив; он распознал своего поручика, собрал последние
силы, приподнялся на локоть и через два слова в третье рассказал ему, что
он не покидал во все время ужина своего поста у дверей, видел, как заснул
дядя мой, слышал, как поляки хотели связать и с торжеством везти в Варшаву
племянника главнокомандующего; но хозяин настаивал, что он берет его к себе
на поруки и что стыдно платить унижением человеку, пришедшему просить
гостеприимства. На беду прискакал шляхтич с вестью к одному из вельможных,
что родной брат его умирает, раненный в пути русским курьером, и, узнав их
обоих, указал как на убийц и разбойников. Тогда хмельные-паны разъярились,
и, несмотря на все увещания доброго хозяина, сабли засверкали над головою
сонного дяди. Зарубаев кинулся защищать его, спустил курок по одпому и
саблей сбил еще двоих, но был в минуту изрублен сотнею клинков и, падая,
видел, как распахнулись на другом конце залы заколоченные двери - и вышла
женщина в белом платье, бледная как смерть... Завидя ее, поляки стихли,
сабли опустились, и все кинулись вон, давя друг друга, по-бросались на
копей и ускакали, восклицая: "Фантом, фантом!" После этого он потерял
память.
"И теперь умираю молодцом, - прибавил Зарубаев, силясь перекреститься,
- солдату всегда пора умереть, а тому и подавно кстати, кто выкупил свою
душу парою вражеских; у меня же ни роду, ни племени! Велите, ваше
благородие, отслужить только по мне панихиду, и пусть товарищи выпьют за
мою грешную душу на поминках, - деньги в артели!"
С этим словом он упал, вытянулся в последний раз по-солдатски, - и
баста. Дядя ждал, не очнется ли добрый товарищ, но труп холодел постепенно;
и он, уронив пару слез на убитого, удалился искать себе приюта и
безопасности. Смущен сердцем и не видя ничего в темноте, он никак не мог