"Александр Бестужев-Марлинский. Вечер на Кавказских водах в 1824 году " - читать интересную книгу автора

России.
- Ни для живых, ни для мертвых! - возгласил толстяк, поглядывая на
донышко стакана, как будто это мудрое изречение написано было на нем
заглавными литерами. - Гей, малый! донского - полынкового.
- Эй, шампанского! - вскричал гвардеец, желая смыть и след прежнего
разговора струями Эперне. - Как можно, сосед, так много пить донского? Оно
очень землисто.
- Родимая земля, родимая земля, - возразил толстяк помещик, разливая в
стаканы благодатную влагу, и в это время он точь-в-точь похож был на
погребковую вывеску, на которой Бахус, оседлав бочку, распенивает вино в
кубки.
Но человек в зеленом сюртуке не дал им так дешево отделаться от
испытания храбрости.
- Итак, никто не хочет идти за мертвою головою? - спросил он
укорительным голосом и вместе с лукавою гримасою.
- Сам не хожу и других не прошу, - отвечал рязанский помещик. - Куда
будет весело, если мертвецу вздумается пожаловать к нам за своею головою.
- Не бойтесь этого посещения, - возразил артиллерист, - теперь уже
минула мода прогуливаться без головы, по крайней мере для покойников.
- Почему знать? - сказал сосед мой, адъютант, освежая усы в шампанской
пене. - В этом случае только первый шаг труден.
- Проклятая рана! - произнес драгунский капитан, поправляя перевязку и
морщась, будто от боли. - Если б не она, я принес бы этот череп на забаву
компании. Кладбище для меня не страшнее бахчи с арбузами.
- Что касается до меня, - примолвил гвардеец, шаркая под столом ногами
и задобривая всех бокалами, - мне не хочется покинуть столь приятного
общества... особенно не дослушав до конца занимательный рассказ ваш о
венгерце, - прибавил он, учтиво обращаясь к зеленому сфинксу.
- Окончание моего занимательного рассказа зависит от судьбы, - очень
сухо отвечал повествователь.
- Неужели же вы не знаете, что увидел друг ваш в коридоре? - спросил с
беспокойством нетерпения артиллерийский ремонтер.
- По крайней мере вы этого не узнаете, - хладнокровно отвечал
таинственный человек.
- Но куда же делся тогда племянник полковника с привидением? -
торопливо спросил тощий прокурор. - G таким вожатым он наверное добрался до
клада.
- Вырытый клад? Привидение? Вы, видно, знаете более моего. Я ни слова
не говорил о привидении, - отвечал сфинкс.
- Но, боже мой, что сталось по крайней мере с венгерским кадожем в час
смерти? - вскричал москвич с видом отчаянного любопытства.
- Не мне разглашать исповедь копчины и похищать тайны могил, -
ответствовал важно человек в зеленом сюртуке. - Племянник полковника живой
человек, - он знает все лучше моего; спрашивайте, - я пожелаю вам полного
успеха.
Жужжанье неудовольствия, как пылание сухого бурьяна, послышалось
кругом всего стола. Возбужденное любопытство требовало какой-нибудь жертвы,
и драгунский капитан решился удовлетворить его аппетиту рассказом.
- Я плохой краснобай, - сказал он, - тем более что в последние годы
службы на Кавказе чаще слышу выстрелы и лучше понимаю конское ржание, чем