"Александр Бестужев-Марлинский. Лейтенант Белозор " - читать интересную книгу автора

болтать им по-татарски?
- Как не понять, ваше благородие, - ведь все одна нехристь, - отвечал
очень важно Юрка.
Сколь ни печально было положение Белозора, по он не мог удержаться от
смеха. Запретив, однако ж, своему доморощенному ориенталисту выказывать
свою ученость, он, как новый Эней, вел маленькую дружину куда глава глядят.
Долгая узкая дорога, насыпанная валом по низменному берегу, вела все прямо,
но куда - рассмотреть было невозможно. С обеих сторон то просвечивали
болота, то чернелись ямы турфа, подле коих возникали пирамиды его,
изрезанного в кирпичи. Шумный ветер препятствовал слышать какой-нибудь
голос.
Прошедши таким образом версты две внутрь земли, наши путники
обрадованы были журчанием воды, как будто прорывающейся сквозь затвор
мельницы, и скоро достигли до уединенного каменного строения, примыкающего
к шлюзу огромного болота. Колесо не действовало, и вода, пущенная в русло,
шумела там сильнее. На дорогу пе было окон, но по болоту змеилась полоса
света, вероятно из обращенного на него окна... Русские остановились в
раздумье: идти ли, не идти ль им в средину.
- Ну что, ежели там французы! - сказал Белозор.
- Хоть бы целая рота чертей, ваше благородие, - возразил урядник, -
все-таки лучше, нежели умирать с холоду.
- Я так голоден, что готов съесть жернова, - прибавил другой.
- А я так устал, что засну между шестернями, - присовокупил третий.
- Плен краше смерти, Виктор Ильич, - возгласили они вместе, - ведь
французы нас не съедят!
- Не в том дело, друзья мои. Надо бы так умудриться, чтобы за один
ночлег не заплатить свободою; надо биться до самого нельзя, чтоб избегнуть
плена; мельница далеко от другого жилья, а мы волей и неволей заставим
хозяина скрыть нас, а утро вечера мудренее. Вооружитесь-ка чем попадется да
войдем потихоньку!
Выдернув рычаг из ворота на подъеме шлюза, Белозор ощупью отыскал
дверь; против всякого чаяния, она была отперта настежь. Вступая в широкие
сени, которые служили вместе и мучным анбаром, насилу доискались они между
мешками входа в комнаты. С трепетанием сердца повернул Белозор ручку и
очутился в теплой и светлой поварне, в этой приемной палате голландцев. В
огромном очаге, у которого стенки выложены были изразцами, а чело из
красной меди, весело пылал огонь и близ него на вертеле разогревался
кормный гусь. Светлые кастрюли дымились на чугунной плите. Кругом на полках
из лакированного бука низалась, как жар сверкающая, посуда.
Осанистые кувшины и жеманные кофейники со вздернутым носиком,
подбоченясь, красовались в углу на горке. Цветные склянки вытягивали утиные
шейки свои друг перед другом; высокие бокалы, как журавли, стояли на одной
ноге, и несколько старовечных чайников с длинными носами точно рассказывали
что-то друг другу на ухо. Во всем виден был домовитый порядок, пленительная
чистота и какое-то приветливое гостеприимство. Самые блюда будто сверкали
радушною улыбкою.
К удивлению, однако же, они не видели никого в этом приюте, словно
духи приготовили ужин для голодных странников, которые с каким-то
благоговением разглядывали все безделицы и поглядывали на яствы. Только у
дверей на гладком кирпичном полу, свернувшись, лежала собака, но она не