"Анатолий Безуглов, Юрий Кларов. За строкой приговора... " - читать интересную книгу автора

молодых парней, не успевших еще овладеть никакой специальностью. Степан
учил их основательно, посвящая во все тонкости мастерства. Подолгу говорил
о капризах и привычках разных пород дерева, о том, как нужно дружить с
инструментом, чтобы он был послушен воле мастера. Но как только беседа
переходила на другие темы, из бригадира нельзя было выжать ни слова.
Возможно, так и прошел бы весь срок заключения, если бы мастерской не
дали заказа со стороны: изготовить столы и стулья для детского сада.
Степан молча выслушал распоряжение начальника и, не взглянув на
чертежи мебели, коротко сказал:
- Этого делать не буду.
Степана тут же сместили с бригадиров, он ушел, сунул голову в подушку
и так лежал, не засыпая и не поднимая головы.
Под вечер его вызвал начальник отряда Куницын.
Степан вошел в небольшую чистую комнату, где стоял стол, сделанный
его, Степана, руками, и сел по приглашению Куницына на стул, тоже его,
Степана, производства.
Куницын обратился к Акимову с просьбой. Самодеятельный коллектив
готовит спектакль. Нужны декорации. Не может ли он, Акимов, возглавить
бригаду театральных плотников этак на неделю - на две.
Прошло недели две. Степан работал за кулисами клуба, когда его
вызвали.
- Акимов, свидание...
В маленькой комнатке Степан увидел жену и Валю. Он и рта не успел
раскрыть, как девочка повисла, ухватившись ручонками за его шею. А жена
заплакала в голос.
- Ну что ты, - неловко уговаривал ее Степан. - Теперь-то чего
реветь?.. Перестань, а то, гляди, и Валюшка заплачет...
Степан не мог простить себе месяцы напрасных мучений. Ведь самому
написать им надо было. Хорошо, что Куницын оказался таким душевным
человеком. А то так бы и не знал, простили они его или нет.
Как-то Степан пришел в библиотеку и, вытащив из кармана бумажку, где
толстым плотницким карандашом рукой Куницына было написано название книги,
протянул ее библиотекарю.
Книга называлась "Библия для верующих и неверующих", и Степан с
первого раза многого в ней не понял.
За повторным чтением этой книги Степана застал Куницын. Они долго
говорили в этот вечер, прохаживаясь по дорожке вдоль бараков.
Многие неверующие, с которыми до сих пор доводилось встречаться
Степану, либо хохотали над Степановой "дурью", либо сокрушенно качали
головами, доказывая, что в наши дни нельзя верить в бога. В лучшем случае
собеседники Степана ссылались на спутники, атомную энергию, успехи
астрономии.
Куницын вел разговор совсем по-другому. Именно здесь Степан понял, что
к чужим верованиям нужно относиться с уважением и что религиозность вовсе
не является признаком "глупости", "дури", "бестолковости".
- Можно быть умнейшим человеком и верить в бога, - говорил Куницын. -
Был такой великий ученый - Дарвин. Он до сорока лет верил в бога и только,
когда сам убедился в том, что бога быть не может, порвал с религией.
Степану очень хотелось спросить, как же это случилось, что простой
смертный вдруг смог сам убедиться в таком деле, но он постеснялся.