"Анатолий Безуглов. Страх" - читать интересную книгу автора

окруженец, то ему сам бог велел выйти на свет божий с приходом советских
войск. Более того, Советская власть - самая дорогая для него. Но он
продолжает прятаться. Почему? Зачем? Непонятно.
- Мало ли, - возразил следователь. - Утерял документы, боялся, что
сочтут за дезертира. А может, и впрямь дезертир.
- Что же тогда, по-вашему, означают предсмертные слова Митенковой, что
виновата она? В чем виновата? Что прятала у себя человека столько лет?
Во-первых, это не предмет, а взрослый человек, и без его согласия, даже
желания, удержать взаперти невозможно. Но все-таки ее признание имело место,
и за этим скрывается какой-то смысл. Во-вторых, выходит, какая-то вина лежит
и на ней, покойнице.
- У страха, как говорится, глаза велики, - сказал Коршунов. - Известны
случаи, когда люди просиживали в подвалах десятилетия. По трусости.
- Верно. И каждый раз это было связано с преступлением. Насколько мне
помнится, больше всего - дезертирство. Но тогда при чем здесь Митенкова?
- Может быть, она не говорила Домовому, что война кончилась? - с
улыбкой предположил Жаров. - Пригрела мужичка под крылышком, боялась
остаться одна. Сколько на фронте парней поубивало? После войны трудно было
замуж выйти. А потом и того труднее: годы не те. Так и тянула до последнего.
- И сейчас у нас мужчин меньше, чем женщин, - сказал Коршунов. - По
последней переписи - на семнадцать миллионов.
- А музыку сочинял, потому что композитор. Чем же еще заниматься? - не
унимался Жаров.
- Между прочим, у вас нет еще неопровержимых доказательств, что Домовой
композитор, - заметил я. Следователь промолчал. - А теперь давайте перейдем
к следующему. Письма. Что вы скажете о них?
- Оба письма, по данным экспертизы, выполнены на мелованной бумаге,
изготовленной на Ленинградском бумажном комбинате. По технологии, которая
существовала на нем до сорок первого года.
- Опять Ленинград, - сказал я. - И опять бог знает сколько времени
назад... Значит, бумага совершенно одинаковая?
- Да, представленные образцы идентичны. Как будто из одной пачки. У
меня возникла мысль: может быть, Геннадий и Павел знали друг друга? Во
всяком случае, жили в одном городе.
- В нашей стране все масштабно, - сказал Коршунов. - Выпускается
огромными партиями.
- Адрес-то один, - возразил Жаров. - Наводит на кое-какие размышления.
Надо отметить, что в Митенкову были влюблены два парня. Ведь факт, что
письма любовные.
- Одновременно влюблены? - спросил я.
- По-моему, так, - ответил Жаров. - Бумага одинаковая, время
написания... Не позже сорок первого. О войне ни слова. Только какая-то бабка
предсказывала... Митенковой тогда исполнилось восемнадцать лет. Вряд ли
такие откровенные письма пишут девушке в более раннем возрасте... Скорее
всего Геннадий и Павел любили ее одновременно.
- А кому, по-вашему, Митенкова отдавала предпочтение? - спросил я.
- По-моему, Геннадию. И вот почему. Геннадий отвечает Митенковой на ее
письмо, где она, вероятно, высказала сомнение: любит он ее или нет. Больной
это у нее вопрос. А уж если сама девушка откровенно спрашивает и ждет
уверений... Ясно, товарищ прокурор.