"Лев Безыменский. Операция МИФ, или Сколько раз хоронили Гитлера " - читать интересную книгу автора

Коминтерна Григорий Зиновьев на заседании президиума ИККИ (Исполкома
Коминтерна) заявил, что социал-демократия "скатилась" к фашизму. Его
поддержал Сталин - член делегации РКП(б) и ИККИ. В сентябре 1924 года в
статье "К международному положению" он пишет, что "социал-демократия и
фашизм не антиподы, а близнецы" <Сталин И.В. Собр.соч. - Т. 8. - С. 282.>.
Гитлера он не упоминает, ибо в то время у всех на устах был не малоизвестный
баварский политик, а Бенито Муссолини, совершивший "марш на Рим". Конечно,
Сталин тогда не играл решающей роли, и тезис о социал-фашизме принадлежал не
ему, а Зиновьеву. Но к концу 20-х годов ситуация изменилась. Уже не
Зиновьев, а Сталин определял линию ВКП(б), а следовательно, ИККИ. X пленум
ИККИ в июле 1929 года определил "социал-фашизм" как особую форму фашизма в
странах с сильной социал-демократией. Этот тезис сохранял обязательную силу
до 1934 года - до горестных уроков, преподанных Гитлером в Германии. Лишь
под давлением этих событий и нажимом нового руководителя Коминтерна
Димитрова Сталин, как показывает архив Димитрова, неохотно согласился на
формулу "единого фронта" коммунистов и социал-демократов, принятую в 1935
году на VII конгрессе Коминтерна.
Сегодня, после трагического опыта 30 - 40-х годов, выглядит даже
странно, когда в работах и выступлениях тех лет кто-либо мог отрицать
главную опасность - опасность фашизма. В этом отрицании часто видят злой
умысел, а что касается Сталина, то и подавно усматривают в его оценках
отражение дьявольского плана. Однако модернизация истории - дело
соблазнительное, но и опасное. Рождение губительной теории "социал-фашизма"
как главной опасности для мирового рабочего движения было не только
понятным, но даже закономерным. Коммунистические партии (в первую очередь
российская, во вторую - немецкая) родились как отрицание социал-демократии,
выйдя из ее чрева. Ленин делал это в российском (РСДРП) и международном (II
Интернационал) масштабах в жестокой, почти истерической борьбе с признанными
лидерами социал-демократии - Каутским, Гильфердингом, Бауэром и их
коллегами.
Аналогичным образом, правда в специфической форме, действовал Сталин.
Он был замечен Лениным после публикации работы "Марксизм и национальный
вопрос", в которой, дебютируя на теоретической сцене, Сталин всю свою
полемику направил против австрийских марксистов и их воззрений в
национальном вопросе. "Чудесный грузин" (как его называл Ленин), прожив 1913
год в Вене, потратил это время на борьбу с социал-демократией. Правда, не
зная ни слова по-немецки. Но ему помогли его соотечественники, также жившие
в австрийской столице.
Для Сталина, как, впрочем, и для более образованных членов ЦК Зиновьева
или Бухарина, конфронтация с социал-демократическими партиями II
Интернационала была естественной. Все, что шло от социал-демократии,
подлежало анафеме и отвержению. Зато любой ее противник становился возможным
союзником (по рецепту "враг моего врага - мой друг"), что было использовано
на практике КПГ чуть позже (в 1929 г.). Социал-демократы были все еще
влиятельной политической силой, и коммунисты именно их избрали в качестве
оппонентов.
Следует отметить, что у Сталина мог быть и свой, "закавказский", счет к
международной социал-демократии. В Грузии до 1921 года правила партия
меньшевиков, пользовавшаяся поддержкой своих социал-демократических друзей в
Западной Европе. В Армении меньшевики также имели определенное влияние.