"Лев Безыменский. Гитлер и Сталин перед схваткой " - читать интересную книгу автора

Официальная же документалистика продолжала утверждать: нет, никаких
документов нет. Когда же многолетняя и давняя публикация "Документы внешней
политики СССР" дошла до томов, связанных с 1939 годом, партийные власти
приняли поистине "соломоново" решение: публикацию временно прекратить. Стали
выпускать лишь сборники различных документов предвоенного периода, которые
не претендовали на хронологическую полноту. Таких сборников было
опубликовано немало, дабы утолить общественную жажду в документах. Ведь шло
уже пятое десятилетие после окончания войны, а материалов все не было и не
было...
Великий драматург утверждал, что нет повести печальнее на свете, чем
повесть о Ромео и Джульетте. Перефразируя, можно сказать, что для историков
нет повести печальнее, чем повесть о секретных протоколах 1939 года. Но как
Монтекки и Капулетти пришлось примириться над телами молодых героев, так и
представителям враждующих концепций пришлось прийти к согласию над обломками
советской системы, что потребовало еще немало времени и усилий - вплоть до
середины 90-х годов.
"Патовая ситуация" просуществовала все 80-е. Глухая оборона была
поддержана даже М. С. Горбачевым, который в ответ на неоднократные вопросы
отвечал: подлинников нет, копии нам не закон, выводы делать рано. Надо
ждать.
Признаться, я был готов ждать. Даже отложил в стол рукопись под
условным наименованием "Игра без выигрыша", которая - после обширной и
документированной презентации английской и немецкой ситуации 1938-39 годов
намертво уперлась в тупик советских архивов. Что касается немецкой
документации, то мне повезло. Повезло из-за небрежности тех, кто готовил
очередной визит канцлера ФРГ Гельмута Коля в Москву. Во время его беседы с
Михаилом Сергеевичем Горбачевым зашла речь о секретных протоколах. Коль
сказал, что в руках боннских архивистов находятся не только копии, но и
оригиналы секретных приложений. Когда мне рассказал об этом помощник
Горбачева, мой давний знакомый Анатолий Черняев, я в сердцах заметил:
- Ну, это уж из области фантазий. Копии есть, но оригиналы - о них даже
в Бонне специалисты знают, что в архивах их не было и нет.
Но помощник советского президента отнесся к моей реакции иначе. Он
решил (давно принадлежа к числу тех, кто считал недопустимым далее отрицать
факт существования протоколов), что явная оговорка Коля должна стать поводом
для полудипломатической-полунаучной акции: поехать в Бонн и официально
получить от архивной службы ФРГ те документы, которые имеются в распоряжении
боннской дипломатии. Эти документы было бы полезно предъявить "не верующему"
в наличие протоколов Горбачеву, дабы он покончил с недостойным отрицанием
исторических фактов. Вашему покорному слуге предстояло стать неким курьером
между Бонном и Москвой. Не надо говорить, что эту необычную функцию я принял
на себя с удовольствием. Мою миссию согласовали с секретарем ЦК КПСС и
членом Политбюро Александром Николаевичем Яковлевым, который был в полном
курсе "дела с протоколами" и полностью одобрил акцию. Ему она была нужна по
специальной причине, коренящейся в серьезнейших политических обстоятельствах
1988-89 годов.
Увы, историку печально констатировать, что решающие события в развитии
"историографических" ситуаций происходят совсем не из-за требований
исторической науки, а под влиянием так называемой "большой политики". В
1988-89 годы эта большая политика для СССР включала два критических