"Бхагаван Шри Раджниш. Заратустра. Путь восхождения" - читать интересную книгу автора

беспокоиться о себе - у вас есть хозяин. Подобное рабство существует во
многих формах. Семьсот миллионов католиков верят в то, что Христос - их
спаситель. Вы думаете, это не рабство? Если вас спасает кто-то другой, вы не
можете быть свободным человеком. И все остальные в таком же положении.
Индуисты верят, что Кришна придет и освободит их от тьмы, выведет с путей
греха...
А вы на что? У вас что, нет души? У вас нет сознания? Вы не можете сами
избавиться от тьмы? Кто-то должен прийти и принести вам свет? Понимаете ли
вы, что это значит? Если кто-то спасает вас, он может и вернуть вас обратно.
Если кто-то другой приносит свет, он может унести его. Это не ваш свет. Пока
нечто не выросло внутри вас - свобода, свет, любовь - вы не можете на это
полагаться. Вы неизбежно будете рабом, и вам придется за это платить. И
плата немалая: вам придется расплачиваться своей душой.
Из тех ли ты, кто имел право сбросить ярмо? Есть и такие, что лишились
последней ценности своей, отбросив покорность.
Единственной ценностью для них были оковы; они были полезны только как
рабы - их освободили, и они не знают, что делать.
В Бастилии, во Франции, во время французской революции... Бастилия была
главной тюрьмой во Франции, и там сидели преступники, осужденные пожизненно,
так что для их наручников и цепей даже не было ключей. Их не собирались
снимать; заключенные умирали в них. Они жили и умирали в них. А в Бастилии
было триста или четыреста заключенных.
Революционеры думали, что освобождение будет великой радостью для этих
несчастных. Поэтому они взяли Бастилию... Люди жили в темных норах, одни
тридцать, другие - пятьдесят лет; один из них провел там целых семьдесят
лет - ему было девяносто. И когда они услышали о свободе, они не захотели
ее, они отказались. Они сказали: "Мы привыкли к темноте, грязи, несъедобной
пище - к нечеловеческим условиям. Нас били; с нами обращались, как со
скотом, но за пятьдесят лет мы к этому привыкли. И теперь заново начать
жизнь во внешнем мире - непосильная задача. Простите нас и оставьте все так,
как есть". Но революционеры есть революционеры. Они не послушали: они
разбили их наручники; они разбили их кандалы; они освободили их против их
воли; они вышвырнули их из тюрьмы. И как это ни удивительно, к вечеру
половина из них вернулась обратно, требуя впустить их, потому что они не
могли уснуть без своих наручников и цепей - им чего-то не хватало - как вы
не могли бы заснуть без подушки, как ребенок не может заснуть без своего
плюшевого мишки. Пятьдесят, семьдесят лет... эти цепи перестали быть цепями,
они превратились в часть их тела. Революционеры не могли этого понять, но им
пришлось вернуть цепи. Узники были чрезвычайно счастливы; они вернулись в
свои темные норы и мирно уснули.
Весь день был для них пыткой. Их глаза ослабели; они не могли
смотреть... это ослепительное солнце. Пропасть между ними и людьми снаружи
стала так велика, что они не могли понять, что происходит. За пятьдесят лет
столько изменилось. И кто их накормит? Кто даст им работу? Кто вернет им
отнятое достоинство?
Никто не мог дать работу человеку, который пятьдесят лет провел в
тюрьме, который был пожизненно осужден. Им было уже семьдесят-восемьдесят
лет - почти мертвецы. Семьдесят лет они не мылись; от них воняло. Люди
сторонились их; никто не хотел с ними даже разговаривать. Естественно, они
вернулись домой, и сказали революционерам: "Теперь это наш дом, и наш дом