"В.В.Бибихин. Философия и религия " - читать интересную книгу автора

растет, это не ощущается, потому что не человек сам себя растит, а в нем
растет, его растит вегетативное начало в нем; то же ум, потому что не мы его
себе вымыслили, а лишь позволяем ему, если нам хватает мудрости, действовать
в нас. Из того, что ум и его душа способны и воспринимать (сознавать), еще
не следует, что они перестают действовать с прекращением движения
восприятия. "Действие ума должно иметь место до восприятия", говорит Плотин,
повторяя уравнение Парменида. Осознание этого "действия" возможно Душа может
прийти в гладкое и зеркальное, тихое, безмолвствующее состояния (??????,
исихия), в ней тогда появятся верные отображения (?ЯкпнЯумбфб, иконы)
дианойи и ума, и в безмолвной тишине, сама тоже покоясь, она ощутит "первым
знанием", как действует мысль. Но для Плотина и это высшее состояние
сознания не обязательно. Ум есть и действует без этих своих отблесков в душе
Больше того, они уменьшают его энергию. "Отражения грозят сделать сами
энергии более слабыми". Энергии глубже проникают и дарят больше жизни и
счастья, когда не разлиты, не размазаны по чувствованию (отражению,
сознанию), а собраны в своей простоте.
Не сознание в смысле осознания, восприятия, принятия к сведению, а
мысль (нус) равносильна бытию. Не моя мысль, а сама мысль. Мысль и бытие
"действуют" без того, чтобы их воспринимали. Никакой странности здесь нет.
Даже человеческий младенец мыслит и существует, когда сознания в смысле
отражения, констатации, фиксации бытия у него нет.
О такой мысли, включающей бытие, вопрос, предпосылочна она или нет,
бессмыслен. То, что само действует в человеке, когда он отдает себя
божественному уму, не имеет ничего общего с концептуальным пространством, в
котором ориентируется современное сознание, выбирая, из каких предпосылок
ему вообразить, что оно "исходит". Сознание, как всегда, занято договорами с
самим собой. Догмы платонизма вырастают не из концепций, а из стихии
благочестия. Поза философствующего у Плотина - почтительное склонение перед
энергией (полнотой) божественного ума.
Догматику принято ассоциировать с христианским вероучением. Так догмат
о Боге, едином в трех лицах Отца, Сына, Святого Духа, непреложен, неизменен,
не подлежит сомнению, требует благочестивого почитания. Но дух
коленопреклоненного догматизма не был впервые внесен христианством, он еще
раньше стал стихией эллинистической мысли. Христианству принадлежит только
содержание христианской догматики.
Для платонического благочестия не может быть речи о том, чтобы какие-то
свои (или общественные, или государственные) интересы человек хотя бы в
самом малом противопоставил благочестивому преклонению перед Высшим. Философ
стыдится тут даже малейшего намека на компромисс Человеческих (или
всечеловеческих) задач рядом с преданностью Высшему просто не существует.
Жизнь - не благо рядом с Благом, от которого все, она "безразличное"
(?айЬцпсн). В этом отношении платонизм не отличается от стоицизма. Не будет
ошибки сказать, что стихия благочестия в платонизме безусловнее и
безжалостнее к человеку, чем в христианстве, которое, обросши общественными
и государственными связями, прониклось этикой обыденного здравомыслия. В
неоплатонизме благочестие царит безраздельно и берет себе всего человека. По
Проклу, философия есть теургия, богоделание, богослужение;
философствование - это литургия.
Хорошо было бы выяснить историю странного современного мнения, будто
свобода философской мысли стесняется религиозной привязанностью. Слово