"Питер Сойер Бигл. Тихий уголок" - читать интересную книгу автора

сокрушался о своем безмолвии. Затем он внезапно успокоился. Безумно
утомленный, он теперь лежал тихо и знал наверняка, что мертв.
"Так вот что с тобой, Морган, - сказал он сам себе. - Тридцать четыре
года того и другого - и вот чем это кончается: назад в землю. Или назад в
море", - добавил он, потому что так и не смог вспомнить, где же в конце
концов возникла эта самая протоплазма. То, что он все осознает, не особенно
страшило его. Он всегда охотно допускал хотя бы ничтожную вероятность
существования загробной жизни. И это, как он полагал, было ее первой
ступенью. "Лежи смирно, Морган, - думал он. - И относись к этому легче. Пой
спиричуэлс или что-то вроде того". Он еще раз задался вопросом, а не может
ли здесь быть какой-нибудь ошибки, но уже по-настоящему не верил в это.
Носильщик поскользнулся, и гроб чуть не упал. Но Майкл даже не
почувствовал толчка.
"Я не ощущаю себя особенно мертвым, - сказал он гробовой крышке. - Но я
просто дилетант. Мое мнение ни во что не поставили бы в любом суде страны.
Не бейся о доски, Морган. Были вполне милые похороны, пока ты не начал
дурить".
Он закрыл глаза и принялся лежать тихо, отрешенно размышляя о трупном
окоченении.
Внезапно процессия остановилась, и голос священника зазвучал громче и
тверже. Священник пел по-латыни, и Майкл оценивающе прислушался. Он всегда
ненавидел похороны, и, насколько можно, избегал их. "Но совсем другое
дело, - подумал он, - когда это - твои собственные похороны. Чувствуешь, что
это - один из тех случаев, которые не следует пропускать".
Он не знал латыни, но старался не проворонить ни одного из слов псалма,
зная, что это - последние человеческие слова, которые ему предстоит
запомнить. "Полагаю, это означает "из праха в прах", - подумал он, - и "из
земли в землю". Вот и все, что ты теперь есть, Морган, - чаша праха,
рассеянного для ночных волков". Он обдумал эту фразу и с неохотой отбросил
ее. А зачем, в конце концов, нужен волкам этот самый прах?
Первые комья упали на крышку гроба. Больше всего это походило на стук в
дверь. Майкл засмеялся про себя. "Входите, - подумал он. - Входите,
пожалуйста. В доме - некоторый беспорядок, но я всегда рад гостям. Входи же,
приятель. Это - Открытый Дом".
Сандра рыдала громко и весьма тщательно, но ее всхлипы смахивали теперь
на зевки. "Бедная Сандра, - подумал Майкл. - Они, вероятно, еще и слишком
рано тебя сегодня разбудили. Извини, девочка. Еще минута-другая, и ты
сможешь пойти домой и опять лечь спать".
Стук комьев стал слабее и вдруг прекратился. "Ну, вот и все", - сказал
себе Майкл Морган. Он осознал абсурдность этих слов и снова вызывающе
повторил их. - Ну, вот и все. Вот и все. Вот и все. Вот и все. Вот мы и
приехали. И все кружим вокруг опунции. Вот мы и здесь, опунция. Где-то
здесь..." - Он наконец остановился и подумал о Небесах, о Преисподней и о
Сандре. Никогда в течение своей жизни он не верил ни в Рай, ни в Ад и не
видел причин поверить в них сейчас. "Вот я и достался на обед червям, -
подумал он. - А через несколько минут я перевернусь, закручу вечность вокруг
шеи и усну". Если он не ошибается, один из двух старых джентльменов вот-вот
подойдет, чтобы побеседовать с ним, и множество вещей наконец-то может
проясниться. А пока суд да дело, он решил думать о Сандре.
Он любил Сандру. Думая об этом отстраненно, он и вообразить не мог,