"Питер Сойер Бигл. Тихий уголок" - читать интересную книгу авторадолжны плавать, а птицы летать. Бог сотворил их всех для высоких и низких
дорог, и каждому указал его владения. - Она смущенно кашлянула. - Боюсь, две последние фразы - не мои. - Возможно, ты меня и дурачишь, - сказал Ворон. - Любая жизнь состоит из двух основных элементов, - сказала белочка. - Цель и поэзия. Будучи самими собой: белкой и вороном, мы выполняем первое требование - ты летаешь, а я бегаю по деревьям. Но во всякой незначительной жизни есть и поэзия. И если мы ее не находим, мы не реализуем себя. Жизнь без пищи, без крова, без любви, жизнь под дождем - это ничто по сравнению с жизнью без поэзии. Ворон приподнял голову со дна грузовичка. - Если бы я был соколом, я бы проглотил тебя в два приема, - вяло заметил он. - Конечно, - сразу же согласилась белочка. - Если бы ты был соколом, твоим долгом было бы съесть меня. Такова цель всех соколов: есть белок. И я могла бы добавить - сусликов. Но если бы ты съел меня, вовсе не оценив при этом своего быстрого и меткого удара сверху вниз и не ощутив некоторой жалости, вспомнив о моем бездумном и тщетном бегстве к моему дереву, где обитает мое семейство... Ну, не такой уж ты был бы тогда и сокол. Вот и все, что я могу сказать. Она выпрямилась, стоя на доске, как если бы стояла лицом к стрелковому взводу и только что отказалась от сигареты и повязки для глаз. - Именно существа вроде тебя делают вещи, тяжелые для тех, кто не борется, - с горечью сказал Ворон. Он встал и прошел в конец грузовичка, чтобы взглянуть на откидную доску. Грузовичок приближался к запущенной Ворон вернулся и довольно неуклюже схватил его в клюв. - Ты здесь выходишь? - спросила белочка. Ворон кивнул. - Что же, было очень интересно с тобой поговорить, - серьезно сказала белочка. - Заглядывай, если когда-нибудь очутишься неподалеку. У нас каждый субботний вечер бывает небольшое сборище. Если ты как-нибудь вечером будешь свободен... Но Ворон уже удалился, тяжело взмахивая онемевшими крыльями и двигаясь над узкой тропой к мавзолею. Повернув голову, он увидел, что грузовичок, накренившись, продолжает путь. Как только грузовичок скрылся, Ворон рухнул наземь и решительно зашагал по тропинке. "Я не мог топать пешком, - подумал он, - пока эта маленькая пушистая дрянь тявкает на меня. Белки впадают в какой-то дурацкий энтузиазм по поводу чего угодно". Гравий скользил у него под ногами, не больно-то давая его когтям за что-либо ухватиться и вызывая в ногах боль. Приятное ощущение стремительности движения, которое он испытывал на грузовике до того, как возникло раздражение в желудке, исчезло. И появилась мысленная картина: черная птица, не очухавшаяся от морской болезни, спотыкающаяся на скользкой дороге и повреждающая себе ногу. Образ был совершенно неуместный, Ворон вздрогнул и прогнал его из сознания. Ибо он, неохотно и неясно, но все же верил в чувство собственного достоинства. Но он шел все дальше. Как-то он обернулся и увидел ласточку, кругами снижающуюся в небе. Крылья его непроизвольно дернулись, словно дети, потянувшие назад отца, но он не поддался. Он шагал по гравийной дорожке и думал о белочке. |
|
|