"Дмитрий Биленкин. Снега Олимпа (Авт.сб. "Снега Олимпа")" - читать интересную книгу автора

И над всем в темном небе пылало белое солнце, не по-земному маленькое и
ослепительное, чуть размытое по краям, - то был слабый намек на невидимую
сейчас корону.
Справа ниспадала другая бездна - до дна залитая тенью воронка
исполинского кратера. С расстояния десятков километров отчетливо виднелись
бурые, черные, лиловые камешки противоположного склона, самый мелкий из
которых в действительности мог увенчать любой земной пик.
Вуколов чувствовал себя омытым хрустальными потоками света,
космическими здесь, где все было космическим, как в первый день
мироздания. Воздух скафандра не изменился, но дышалось легко, привольно,
сладостно, и кровь молодо пульсировала в каждой клеточке тела. И каменное
оцепенение планеты лишь возбуждало эту бурлящую в нем жизнь. Кто сказал,
что человек не вечен, подвержен тоске, старости, унынию? Кто? Вуколов
чувствовал запас сил на века, и в нем, перехлестывая, бурлила радость.
- Никс Олимпика, - пробормотал он блаженно. - "Снега Олимпа" - вот вы,
значит, какие...
Сияя, он обернулся к Омрину.
Тот стоял неподвижно. Его меланхоличное лицо было сурово-торжественным.
Он пристально, оцепенев, вглядывался во что-то над головой Вуколова.
- Эй, лю-ю-ди! - заорал Вуколов во всю силу легких. - Мы ее взяли!
Все-таки взяли!!!
Омрин вздрогнул, дико, будто спросонья, глянул на Вуколова. Но восторг
машущего руками приятеля смягчил его взгляд.
- Добавь еще, что мы первые, - сказал он со странной усмешкой в голосе.
Вуколов весело, по-детски заулыбался.
- Само собой разумеется и не столь существенно! - он тряхнул головой.
- А что же существенно?
- Ничего. Все!
- Сядем, - внезапно предложил Омрин.
Вуколов с готовностью сел, тут же вскочил, словно не находя себе места,
и снова сел. Сам Омрин остался неподвижным.
- Вершина-то, а? - сказал он с непередаваемой интонацией. - Особая
вершина, - добавил Омрин с ударением. - Вертолет не может сюда подняться -
нет воздуха. Для ракеты мала посадочная площадка. Нужны ноги, чтобы
взойти.
- Естественно, - весело кивнул Вуколов. - В этом вся прелесть!
- В чем?
- В том... Да ты и сам понимаешь. Экий простор! - Он сделал небрежный
жест. - Хочется петь и смеяться. И растут крылья. Вот только снегов нет.
"Снега Олимпа", а их нет. Непорядок, а? Впрочем, и так хорошо. Тебя не
тянет полетать? Так бы, кажется, и взмыл. Сплошной иррационализм. "Есть
упоение в бою, у бездны мрачной на краю". Почему? Не знаю и не желаю
знать.
- А я вот шел сюда за ответом.
- Скучный педант! - Вуколов рассмеялся. - Надоели ответы. Всю жизнь
ищем ответы, только этим и заняты. Да погляди, погляди вокруг. Силища-то
какая! И вроде бы ничего исключительного. Ну, высота, ну, даль. Воздух
внизу, планета у ног. А невозможно оторваться. Все на пределе, все сверх
предела - и до солнца рукой подать!
- Вот-вот, - серьезно сказал Омрин. - Взошли, тут тебе и радость, и