"Дмитрий Биленкин. Художник" - читать интересную книгу автора

день Глеб наткнулся на овраг, аккуратно - чтобы ливни больше не ранили
землю - перегороженный бетонными стенками. И он уже не смог работать. Ему,
словно ныряльщику, приходилось отталкивать весь привычный образ жизни,
преодолевать упругость привычек, чтобы достичь дна, где девственно пахнет
луговым разнотравьем. Одно неверное движение выталкивало его обратно.
А находить места, где ничто не выдавало присутствия человека, который
всюду и везде даже мимолетом перестраивает все по-своему, становилось
труднее и труднее. Он уезжал на лето, а когда возвращался, на земле было
уже теснее от тех сорока миллионов, которые успевали родиться за время его
отсутствия. И этот прирост был как половодье, который затапливал островок
за островком.
Художник не сдавался - искал, находил, смотрел, думал. Но не брался за
краски. Стрелок нажимает на спуск не тогда, когда он видит яблочко мишени,
мушку и прорезь прицела на одной линии, а когда он чувствует, что выстрел
будет верным. Так и Глеб ждал подсказки изнутри: "готово".
Этим летом он услышал подсказку.
Незаметно для себя теперь он старался делать все - ходить, купаться,
собирать хворост для костра - как можно тише, словно опасаясь спугнуть
что-то. По той же причине он ни разу не включил меафон, ибо с щелчком
тумблера сюда бы вошел мир громких звуков, напряженного ритма дел, от
которого словно исходил ток высокого напряжения. Там, в его мире, имели
цену и значение триллионные доли секунд - за этот срок включались
двигатели звездолетов, вспыхивали термоядерные реакции. Здесь же часы
стояли. Они показывали одно и то же: геологическую эпоху, в которой возник
человек.
Однажды утром Глеб пришел в ужас: под кустом он обнаружил кибера. В
щупальцах кибера были зажаты хворостинки.
- Кыш, - шепотом сказал Глеб. - Я тебя не звал.
- Ты пришел сюда, я обязан тебе помочь.
Нудный голос кибера прошелся по тишине, как гвоздь по стеклу.
- Убирайся...
- Я дежурный кибер, я обязан помогать туристам. Я приберу ветки, чтобы
ты не спотыкался, уничтожу змей, буду варить тебе пищу...
- Ты немедленно уйдешь. Это приказ.
Кибер в сомнении зашевелил щупальцами - человек, с его точки зрения,
вел себя странно. Но приказ был отдан, и механизм покорно убрался. Опять
стало тихо, но еще долго в ушах Глеба звучал скрежет стекла, терзаемого
гвоздем.
"Если что и позволит мне закончить работу, так это время, - успокаивал
себя художник. - Нетронутых уголков на мою жизнь хватит. Будет время найти
упущенное, наверстать потерянное, исправить поврежденное. Как хорошо,
когда можно не торопиться".
Он не ошибся. Он делал эскиз за эскизом с быстротой, удивлявшей его
самого. И он уже различал всю картину: образу оставалось лишь созреть.
Глеб вставал с восходом солнца, когда над рекой и болотами плыл туман;
пил пахнущий дымом чай и садился работать. Он писал в полдень, когда от
зноя сереет трава; вечером, когда тени густеют и свет золотит зелень;
утром он наблюдал, как просыпается цвет - синий уже глядит ярко, а красный
и темный едва тлеют, как угли под пеплом.
Весь день он слышал тихий звон - неумолкающую песнь комаров. Звон даже