"Дмитрий Биленкин. Загадка века (Авт.сб. "Лицо в толпе")" - читать интересную книгу автора

взгляд на столь ненужное, казалось бы, обретение изумил нашего общего
знакомого, а дальнейшее чтение повергло его в окончательное
замешательство. Он было приступил к лотошнику с допросом, откуда тот взял
бумагу, но мужик сказался неграмотным и по обыкновению простолюдина ничего
не ведающим. Тут господин Печкин, бросив докапываться до корней сей
истории, допустил оплошность, ибо позже не смог припомнить физиономии
лотошника и, соответственно, его сыскать, отчего след появления бумаги в
Охотном ряду оказался утерянным. Впрочем, нашего знакомого можно понять,
ибо содержание обрывка смешало все его мысли.
Воспроизвожу текст дословно, ни на йоту не отступая от оригинала, как
то принято в сериозных научных изысканиях, кои прославили Ваше, м.г., имя
и коим Ваш покорный слуга также не чужд.
Вот этот феноменальный документ целиком.

"Будничным утром в голову лезут будничные мысли. "Не опоздать бы!" -
одна из первых у таких, как Коля.
Щелчок выключателя мгновенно озарил комнату резким и неприятным
спросонья светом. Снаружи в январском сумраке ответно вспыхивали строчки
окон - Москва просыпалась привычно и торопливо. Вскочив с постели, инженер
натянул тренировку и, позевывая, заспешил на кухню. Конфорка пыхнула
голубым венчиком газа. Коля наладил джезву и, пока все разогревалось,
быстро обмахнул щеки надсадно жужжащей бритвой. Сев за стол, он по
обыкновению включил радио: прогноз погоды пообещал к вечеру очередную
ростепель. "Опять будет каша", - отметил инженер и, дожевывая на ходу,
устремился в переднюю. Лифт, как назло, был долго занят, зато автобус
подошел к остановке тотчас, и Коля привычно ввинтился в его теплое, битком
набитое нутро. Автобус, затем троллейбус - дорога заняла обычные пятьдесят
минут, и Коля успел проскочить проходную, прежде чем стрелки..."

На этом текст обрывается.
Теперь, достопочтенный Иннокентий Петрович, Вам, уверен, понятно то
первоначальное недоверие, с которым я отнесся к сей криптограмме, когда
господин Печкин, отчаявшись что-либо уразуметь, воззвал к моей
проницательности. Умоляю и Вас, если такая мысль закралась, не считать все
это дурной мистификацией: типографская природа документа бесспорна, сама
бумага теперь хранится в моем столе, и если бы я не опасался превратностей
почты, то не медля представил бы ее Вам в натуре.
Приходится признать, что перед нами загадка, бросающая вызов самому
светлому уму! К сожалению, на оборотной стороне документа вместо текста,
который мог бы многое дополнить и, возможно, разъяснить, наличествует
неполный ввиду обрыва листа рисунок с небрежным или просто неумелым
штриховым изображением кусающего чьи-то ноги пса. Пес самый заурядный,
дворовый, ноги тоже обычные, ничего прояснить не могущие. Остается все
внимание сосредоточить на вышеизложенном тексте.
Вашему тонкому уму, конечно, тотчас открылась та нелепица орфографии,
коя и без того темное делает вовсе непроницаемым. Отсутствие в тексте
"ятя" и некоторых иных знаков алфавита повергло меня, сознаюсь, в такое
смятение, что я было предположил немыслимое. А именно. Находятся
нигилисты, которые шепчутся против "ятя", "фиты", как букв якобы
необязательных и лишь отягчающих правописание. О, Геростраты родного