"Дмитрий Биленкин. Сила сильных" - читать интересную книгу автора

скользят в душе музыкантши, но в нем был тот же хрупко объединивший всех
отзвук на беспощадную жару, на желанность отдыха и прохлады, когда можно
расслабиться и скинуть мундир, перестать быть носителем долга, железной
частицей спая, и еще в нем билась тоска и досада на невозможность всего
этого сейчас, здесь. Разумеется, никакой самый проницательный рассудок
ничего этого не вывел бы из мелодичных, якобы разрозненных звуков, они
действовали безотчетно, и в этом была сила искусства.
Всего несколько секунд длилось так, затем Ума чуть слышно запела,
громче, громче, на своем древнем языке, и теперь в звуках иллира и голосе
возникло нечто, заставившее офицера снисходительно улыбнуться, - давняя
тоска угнетенных, что ли?
- Ничего песенка, - сказал он, облизывая губы. - Ладно, девай, не
воспрещено...
И Ума продолжала, только мелодия изменилась, только голос стал немного
иным. Ее друзья шли молча, казалось, безучастно, их глаза не шарили вокруг
в надежде не чудо, тем не менее они внимательно охватывали взглядом всю
раскрывающуюся шаг за шагом панораму космодрома. Все возможности борьбы
казались исключенными, и все-таки у пленников был шанс, тот крохотный и
ненадежный шанс, который Антону дала одна-единственная ненароком
сорвавшаяся с губ Эль Шорра фраза. И они тщательно искали этот свой шанс.
"Есть!" - мысленно воскликнул Юл Найт, и то, что его зоркие глаза
увидели в отдалении, тотчас стало достоянием всех.
Громада "Решительного".
Их же, естественно, вели в другой конец поля. Ума, срывая ограничитель,
до отказа повернула медитатор иллира, ее пальцы скользнули по рядам
перламутровых кнопок и клавишам инструмента.
Все так же размеренно бухали сапоги, мерцали черные латы, все так же
глухо, замирающе в полуденный час зноя катился шум космодрома, но теперь
над всем вознеслась музыка иллира.
Сама по себе никакая музыка, никакая песня ничего не могла пересилить,
но все четверо были способны составить единое целое, и они это сделали.
Ничего не изменилось ни в ритме мелодии, ни в словах, которые пела Ума, и
все стало иным, едва иллир каскадно усилил возникшее, качественно новое
психополе. То была уже не просто музыка и не только песня. Так линза
собирает рассеянный свет в жгучий фокус, так кристалл лазера сгущает
энергию, чтобы полыхнуть ярче тысячи солнц.
Теперь все зависело от Умы, которая держала в руках эту невиданную на
Плеядах силу.
Мгновение - и каждый солдат представил, увидел, услышал, пережил свое.
Все так же четок был шаг, рука офицера, как застывшая, лежала на кобуре
бластера, только отряд повернул не туда, куда должен был повернуть.
Все изменилось для всех. К каждому вернулся тот миг счастья и радости
жизни, доверия к ней и душевной щедрости, который в детстве ли, в юности
ли был у всякого, потому что всякий хоть час, да был человеком. Теперь
солдаты и сам офицер переживали это состояние вновь и так же ярко, как
прежде. Волшебное искусство Умы, стократ усиленное резонансным
воздействием иллира и поддержкой друзей, в каждом нашло и раздуло искру
повелительного добра, и теперь, разбуженное, оно всецело внимало голосу и
вело человека туда, куда он и сам бы пошел, если бы знал дорогу. Ума
недаром столько дней пела на перекрестках, ища в людях потаенное, быть