"Алексей Биргер. По ту сторону волков" - читать интересную книгу автора

вздохнул я, опять всем видом демонстрируя сожаление. - Не зря именно меня к
вам прислали... Что ж, парень, ты сам свою судьбу выбрал. Как говорится, сам
кашу заварил, сам ее и расхлебывай.
Уже несколько секунд назад в дверях амбара появился еще один парень и
замер, злым и настороженным взглядом рыская по залу. Я сделал быстрый выпад
и, крепко схватив его, притянул к себе.
- Значит, это один из конокрадов, о которых вы мне говорили? -
обратился я к четырем моим собеседникам. - Ну-ну, чего молчите,
договаривайте прямо при нем...
У схваченного мной парня в глазах полыхнул такой огонь, что с четверых
моих собеседников форс сразу слезать начал.
- Ты что, начальник... - чуть не поперхнувшись, выдавил один из них. -
Ты что, это...
- Ладно-ладно, - беззаботно и дружелюбно откликнулся я. - Неужели при
нем повторить не желаете? А как же гражданская смелость? Хотя какая там
гражданская смелость - я же понимаю, не от любви к милиции вы мне его
заложили: личные счеты свести хотели... Но зачем в кусты-то уходить? Совсем
втихую действовать негоже, надо и ответственность со мной разделить... Я не
слабак и слабаков не люблю... Ну, пошли... - обратился я к задержанному
парню.

* * *

Втроем они подтянули ко мне дрожащую всем телом лошадь. Я себя не
подвел и в лужу не сел. Нормальненько так вскочил на нее, потрепал,
погладил, пошептал - дал ей мою руку почувствовать.
- Ну, нам ли волков бояться? - сказал я ей. - Или того, кто за волком
прячется? Ты у нас штучка иностранная и не знаешь, что в этих краях волков в
жизни не водилось, и не допустим мы, чтобы один приблудный разбойник всю
округу пугал.
Лошадь приуспокоилась, и мы поехали во тьму. Воющий зверь - или кто бы
он там ни был - блуждал где-то поблизости. Я держал путь на его голос, по
неосвещенной дороге, иногда притормаживая лошадь и прислушиваясь, чтобы
поточнее определить направление. Какие чувства мной владели? Ну, может,
азарта было чуток... А так - никаких... Я, понимаешь ли, за несколько часов
в другую жизнь с ходу нырнул, как в ледяную воду, в перекореженный какой-то
мир, где люди и мыслили, и говорили, и действовали по-другому. И надо было
подстраиваться под их вывихнутое и сумасшедшее существование, чтобы тебя не
то что поняли, а хотя бы услышали - чтобы не казался ты рыбой, беззвучно
разевающей рот. И вот эта странность, вот это ощущение, будто спишь наяву а
во сне ведь все законы реальности нарушаются, нет ни логики, ни земного
притяжения, и во сне ты не удивляешься, когда, сделав шаг по своей комнате,
чтобы выключить телевизор, вдруг опускаешь ногу на глухую тропку посреди
чащобы, принимая это, как один из законов сна, - вот это ощущение меня и не
отпускало.
А ведь я домой вернулся - и, Господи, как же все изменилось за пять
лет, пока я на фронте смерть ковшами хлебал, да все-таки ею не подавился!
Ничего похожего, настолько все иное, будто к чужой земле причалил. И друзей
ни одного не встретил, никого из сверстников моих, с кем вместе на фронт
уходили. Да, будто выкосили всю нашу поросль, и уже на ее месте другая