"Дженнифер Блейк. Зов сердца " - читать интересную книгу автора

она пришла ей в голову. Даже если бы братья не были настолько старше нее, в
этом все же было что-то неестественное, скорее всего, оттого, что она так
долго прожила у них. Гастон мог бы больше подойти ей по возрасту, но она
столько ссорилась, работала и играла вместе с ним, что он сделался для нее
больше братом, чем возможным любовником.
Конечно, идеальным кандидатом был Гене Лемонье. По многим причинам -
его возраст, репутация развратника, то, что он был под рукой,- но, к
сожалению, это было невозможно. Если бы она и нашла способ остаться с ним
наедине на достаточное время, он был еще слишком слаб для такого дела.
Впрочем, это неважно. Несмотря на то, что эта мысль приносила иллюзию
самостоятельности, и на странный жар, охватывавший ее при мысли о том, чтобы
обратиться к Лемонье за таким одолжением, она прекрасно понимала, что
никогда на это не осмелится. Решение, возможно, и выполнимо, но уж очень оно
дерзкое. Должен быть какой-то иной путь добиться независимости.
От этой мысли уже нельзя было отделаться. Она засела в потаенном уголке
сознания Сирен, служа ей тайным развлечением до конца дня. Она снова
всплывала, когда ей случалось взглянуть на свою крохотную комнату и на
лежащего в ней мужчину, и когда Бретоны отправились в город на несколько
часов, оставив Гастона на страже. Она опять возникла, когда Сирен стала
готовиться ко сну. Обычно она грела воду и купалась, уединившись в своем
закутке. Поскольку это стало невозможным с тех пор, как Лемонье пришел в
себя, ей приходилось довольствоваться торопливым ополаскиванием на
затемненной палубе, зачерпывая воду из реки. Возвратясь в каюту, она
согревалась перед угасавшим очагом, пока Бретоны подвешивали себе гамаки и
стелили постели. Когда Пьер выбил свою трубку - верный знак, что он
собирается засыпать, она пошла к себе.
Рене Лемонье лежал, наблюдая за ней при отблесках огня, когда она вошла
и опустила занавеску. Она быстро взглянула на него и сняла с крючка ветхое
платье, служившее ей вместо ночной рубашки. В тесной каморке было темно, но
она различала слабый блеск его глаз.
- Я должна попросить вас отвернуться,- сказала она с затаенным
удовольствием, подумав о разнице между скромностью ее просьбы и теми
планами, которые она лелеяла только что.
- Конечно.
Рене повиновался. Это казалось самым разумным, учитывая близость се
покровителей за занавеской. Наблюдать за ней превращалось в удовольствие, от
которого, как он обнаруживал, ему было все труднее отказаться. Она видела в
нем мужчину, он знал это; недаром же она попросила его отвернуться. В то же
время в ее поведении не было и намека на лукавое кокетство или нервный
трепет, которые обычно вызывала его репутация. Видимо, так было оттого, что
она просто в некотором отношении привыкла к мужчинам, как редко доводится
молодой женщине. Или, может быть, она не чувствовала угрозы с его стороны,
пока он зависел от нее.
Сирен быстро выскользнула из одежды и через голову натянула старое
платье. Она завернулась в свое одеяло из стеганой бизоньей шкуры и,
перешагнув через Лемонье, забралась в свой гамак и улеглась.
На судне воцарилась тишина, которую нарушал только мягкий мерный плеск
воды да изредка скрип швартовых. Из каюты раздалось безмятежное
похрапывание. По крайней мере двое из Бретонов заснули. Под ее гамаком на
своей лежанке ворочался Лемонье.