"Дженнифер Блейк. Испанская серенада " - читать интересную книгу автора

Она взглянула на предложенную одежду, затем посмотрела ему в глаза.
Выражение его лица не изменилось, но в голосе сквозила усталость:
- Не на людях, разумеется, если только это не будет вашим капризом.
- Нет, - хрипловато проговорила Пилар. - Я... благодарю вас.
- Мы выйдем, пока вы переодеваетесь. - Рефухио так взглянул на своих
людей, что через секунду они были на ногах.
- Не нужно, я могу переодеться там. - Пилар показала на только что
покинутый им альков.
- Вам будет теплее у огня. Кроме того, вы можете воспользоваться
постелью за занавеской. Мне она не понадобится, мы вернемся поздно.
Пилар глядела на него, отмечая, что он старается ее успокоить. Наконец
она заговорила:
- Я думала, вы собираетесь отдохнуть.
- Я уже отдохнул.
- Но в самом деле...
- Меня безумно интересует, пришел ли в себя дон Эстебан. Не волнуйтесь,
я оставлю Балтазара присматривать за вами. Вас беспокоит мое возвращение? Я
готов расплатиться серебром, если потревожу вас.
Что он имеет в виду? Неужели он думает, что ее беспокоит плата,
полученная им за столь тяжкий труд? Или же он надеется позднее разделить с
ней эту постель и ради этого готов отказаться от содержимого сундука?
К тому времени, как раздраженная Пилар пришла к выводу, что Рефухио
вряд ли заслуживает ее расположения, он ушел.
Балтазар вышел из домика вслед за остальными, пробормотав, что неплохо
было бы осмотреть дом снаружи. Пилар дождалась, пока стук копыт стих вдали,
и встала, медленно выпрямив негнущееся тело. Мускулы свело от холода и
длительного напряжения, двигаться было тяжело. С трудом Пилар стянула с себя
промокшую одежду. Она развесила вещи, нуждавшиеся в сушке, и переоделась в
халат. Бархат был темно-бордовый, великолепного качества, отделка отливала
золотом. Видно было, что носили его мало. Рефухио, вероятно, берег его как
память о лучших временах, как память об отце. От ткани исходил легкий запах
табачных листьев, использовавшихся, чтобы предохранить ткань от моли. Едва
уловимый аромат шоколада свидетельствовал о том, что некогда это был любимый
утренний наряд.
Ткань была мягкой и теплой, рукава - чересчур длинны для нее, подол
волочился по полу. Она запахнула широкие полы халата, плотно завернулась в
него, внезапно ощутив, что промерзла до костей. Уютная одежда неожиданно
дала ей странное чувство безопасности.
За занавеской, отделяющей альков от зала, послышались звуки. Исабель
отдернула занавеску и в замешательстве уставилась на Пилар, задрапированную
в халат. Через секунду скорбная судорога прошла по ее лицу: девушка узнала
эту одежду. Она вышла из алькова.
- Они все уехали?
- Все, кроме Балтазара, - ответила Пилар, уверенная, что Исабель,
находясь за занавеской, слышала каждое слово, произнесенное в комнате.
- Я предпочла бы, чтобы они остались. Мне это не нравится.
- Эль-Леон, должно быть, знает, что делает. Исабель медленно кивнула.
- Он всегда настороже и только благодаря этому еще жив. Но таким
отчужденным и жестким я его ни разу не видела.
Исабель вздрогнула. Ее глаза покраснели от слез, а лицо опухло. В ней