"Казимеж Блахий. Ночное следствие " - читать интересную книгу автора

Но его недовольство быстро проходит, он снова становится изысканно вежливым,
однако без малейшего оттенка угодливости. Открывает высокие двери и, не
выходя, кричит в темный туннель коридора: "Прошу ужин на двоих принести в
салон!" Потом возвращается на свое место к камину, облокачивается о
мраморную плиту над его опаленной пастью. Лицо хранителя неподвижно и
безразлично. Когда он начинает говорить, то смотрит словно сквозь меня в
огромное окно, за которым виден только снег.
- Он тоже ел в салоне. Не хотел, чтобы ему приносили в комнату. И
каждый раз давал кухарке десять злотых. Не много она на нем заработала, так
как все продолжалось... То есть его визит длился чуть больше суток. Нет,
точнее, почти два дня. Я заказал Варшаву сразу, как только это случилось, но
ждал до утра, пока меня соединят.
- Вы мне уже об этом говорили, пан Бакула. Так, кажется, вас зовут, я
не ошибаюсь? Кто эта женщина на портрете?
- Анна Хартман. Пан капитан, если вы хотите подробнее узнать, что он
говорил и как вел себя здесь в течение двух дней, то вам лучше поговорить с
нашим сторожем. Он все время был у него, и мне это показалось несколько
странным.
- Разумеется, я обязательно побеседую со сторожем, Анна... Хартман?
Красивая девушка.
Я подхожу к портрету и теперь могу рассмотреть его. На правом
обнаженном плече рассыпались пряди рыжих волос; огромные глаза с фиолетовыми
точками зрачков; тоненькая цепочка подчеркивает нежную шею; белое платье
падает свободными складками. Светлая фигура вкомпонована в темно-зеленый,
почти черный фон, настолько темный, что, только приблизив подсвечник к
полотну, можно разглядеть, что рыжеволосая женщина одной рукой опирается о
край какого-то комода, а в другой держит свернутую в рулон рукопись. Мне
кажется, что силуэт женщины словно приклеен к темному полотну. Но различить
черты ее лица все же трудно.
- Нравится? Он тоже не раз вглядывался в этот портрет, - говорит Бакула
и поднимает вверх один из подсвечников в виде дорической колонны.
- Я плохо разбираюсь в живописи. Голландская школа?
Бакула усмехается и ставит подсвечник на место. Комната снова
погружается во мрак.
- Похоже? И все-таки нет. Искусная подделка времен Фридриха Великого.
Он о том же спрашивал, не распознал фальсификации. А пятеро мужчин -
действительно старинная работа. Я не совсем уверен, но предполагаю, что их
писал кто-либо из мастерской Гольбейна-младшего. Ее изобразили значительно
позже.
- Почему?
Бакула с тревогой посматривает на меня. Засовывает руки в карманы и
снова начинает прохаживаться от камина к окну. Проверяет, хорошо ли оно
закрыто. Его пальцы выстукивают нервную дробь на оконной раме.
- Пан капитан, неужели вы не хотите узнать, как это случилось? - В его
голосе, мне кажется, звучат требовательные нотки.
- У нас еще есть время, пан Бакула. Можно так вас называть? Я не знаю
вашего ученого звания... - Мой извиняющийся жест получается искусственным, и
он это прекрасно видит, отвечая мне высокомерной гримасой.
- Доктор. Доктор искусствоведения. Диссертацию защищал в Кракове.
Значит, вы не хотите знать, как все вчера произошло?