"Джеймс Блэйлок. Каменный великан ("Приключения Джонатана Бинга" #3)" - читать интересную книгу автора

холме. Словом, Твомбли, как и все благопристойные городки, жил дневной
жизнью. А по ночам он спал.
Все это раздражало Теофила Эскаргота. Он предпочитал бодрствовать
ночной порой, таинственной и чудесной, когда нельзя угадать, что или кто
скрывается в ближайших зарослях или в густой тени неподалеку. У человека,
спящего днем, остается мало времени на работу. Эскаргот находил
удовольствие в этой мысли. И такому человеку не приходится вести пустые
скучные разговоры о погоде, урожае редиса или плачевном состоянии дороги
между Твомбли и Монмотом. Поэтому, в отличие от своих собратьев, он любил
гулять по ночам и спать днем - каковое обстоятельство глубоко возмущало его
жену.
Последнюю возмущали и другие вещи, особенно пристрастие Эскаргота к
пирогам. Больше всего он любил яблочные пироги; на втором месте стояли
лимонные меренги. Потом следовали пироги с тыквой, малиной, абрикосами,
сладким картофелем и с любой другой начинкой, если не считать морошки,
имеющей неестественный цвет и слабый привкус мыла. Такой пирог еще кое-как
шел со сливочным мороженым, но без приправы никак уже не лез в горло.
Эскаргот твердо держался мнения, что в отличие от всех прочих блюд пироги
можно есть в любое время суток. Именно поэтому у него и вышла ссора с
женой. На самом деле она стала последней в длинном ряду ссор.
Его супруга - худая женщина с локтями, похожими на острые сучки, -
свято верила, что пироги едят кусочками, только вечером и только после
ужина, надлежащим образом поглощенного. Если ужин состоял из брюссельской
капусты и вареного языка - иными словами, если он являлся и не ужином
вовсе, а некоей пародией на ужин, состряпанной лишь в интересах поддержания
здоровья, - тогда пирог оставался в запертой кладовой, ключ от которой
висел на толстом шнурке на шее у жены, а Эскаргот вяло ковырял вилкой
капусту, представляя отвратительный вкус ее, и скорбно таращился на ужасный
розовый язык, который всегда имел такой вид, словно вот-вот взглянет на
него и укоризненно скажет "тц-тц-тц". Будь Эскаргот предельно честен, он не
смог бы поклясться, что никогда не испытывал мимолетного желания схватить
упомянутый ключ и слегка затянуть шнурок на жениной шее.
Но до этого дело никогда, впрочем, не доходило. Жена, по твердому
убеждению Эскаргота, пекла пироги единственно для того, чтобы дразнить его,
время от времени бросая жалкие подачки с целью напомнить о чем-то, но, о
чем именно, он не понимал. Чаще всего пироги предназначались для церковных
собраний и богослужений на открытом воздухе, где поедались совершенно
незнакомыми людьми. Такой-то и такой-то, частенько хвасталась жена, съел
три куска, а Эскаргот, пропустивший собрание по причине расстройства
желудка или вывиха плечевого сустава, оставался и без одного. Обычно
выснялось, что такой-то и такой-то съел три последних куска. Почему,
недоумевал Эскаргот, чужой человек может умять невесть сколько кусков
пирога и тем самым заслужить похвалу, когда Эсгарготу позволяется съесть от
силы один кусочек? От подобных мыслей у него голова шла кругом.
Однажды ночью, после почти двух лет таких издевательств, он взломал
дверь кладовой и умял целый пирог с кувшином жирных сливок. Поливая пирог
сливками, он словно воочию видел перед собой свою жену, которая
неодобрительно смотрела на него, тщетно делая критические замечания по
поводу его талии и качая головой с видом печальным, но стоическим. "Мистер
Стоувер, - говорила она, - счел бы такой поступок отвратительным.