"Стефани Блэйк. Пожар сердца" - читать интересную книгу автора

В это утро, как обычно, Доун с отцом плотно позавтракали оладьями,
толстыми ломтями бекона с яичницей, домашним хлебом с маслом, пирогом и
горячим кофе.
- Удивительно, как ты еще не растолстела с такого питания! - заметила
Тесс, когда ее дочь потянулась за второй порцией яичницы и оладий.
- Во мне нет ни унции жира! - похвасталась Доун.
И это была сущая правда. Каждый раз, залезая в ванну, она щипала себя
за живот, едва ухватывая пальцами кожу.
- Какие планы на сегодня, папа? - спросила она.
- Будем перевозить лес к северному притоку. Пока не настала оттепель,
надо собрать на берегу все бревна, поваленные за неделю.
- Значит, вернетесь поздно, - сказала Тесс. - Мы с девочками поужинаем
без вас, а вам с Доун я оставлю еду в печке.
- Ладно. Мы вернемся часов через четырнадцать, не раньше.
Рабочий день лесорубов Мичигана равнялся световому дню и составлял
десять - двенадцать часов. В течение этого времени мужчины дважды устраивали
перерыв, собираясь вокруг "Мэри-Энн", конного фургона-буфета.
Паренек-поваренок разливал по большим кружкам горячий кофе или чай и
раздавал огромные сандвичи - жирные ломти свинины, уложенные между двумя
дюймовыми кусками хлеба. Доун не принимала участия в этих мужских
посиделках, она приносила мясо и сандвичи с сыром из дома.
Когда отец с дочерью вышли в голубой морозный рассвет, их влажные губы
тут же обдало стужей. Доун достала из рюкзака баночку с вазелином, и оба
смазали губы и кожу вокруг глаз.
Уолт взглянул на термометр, висевший на двери черного входа. Ртутный
столбик застрял под отметкой минус двадцать.
- Ого! Сегодняшний мороз можно заносить в книгу рекордов, - заметил
Робертс.
Они натянули кожаные перчатки на шерстяной подкладке, как следует
обмотались длинными теплыми шарфами, подняли высокие воротники овчинных
тулупов и стали спускаться с холма к лагерю лесорубов.
Лагерь представлял собой вырубку площадью в пять акров посреди густого
соснового леса. В центре стоял приземистый домик столовой, а по краям - два
жилых барака: длинные узкие постройки, крытые толем и рассчитанные на сто
постояльцев каждая. Обстановка бараков была до предела скудной: по обе стены
тянулись ряды трехъярусных деревянных коек, а вдоль нижних ярусов шли узкие
скамьи из неотесанных бревен.
Несмотря на жесткие койки и матрасы из елового лапника, мужчины спали в
бараках как убитые. Отмахав двенадцать часов топором на морозе, лесоруб мог
свернуться калачиком на пеньке и тут же заснуть.
Бараки укрывали рабочих от дождя и снега, но совсем не спасали от
ветра, свистевшего в незаделанных щелях бревенчатых стен. Подчас внутри было
так же холодно, как и снаружи. Однако в безветренную погоду помещение
довольно сносно прогревалось теплом человеческих тел и жаром от костра,
который разводили в яме, вырытой в земляном полу посреди барака.
Еще не смолк пронзительный металлический звук, призывающий к трапезе, а
лесорубы уже начали скатываться с коек, ворча, кашляя, сплевывая, ругаясь и
натыкаясь друг на друга в кромешной тьме. Старший бригады подкинул охапку
свежих поленьев на горящие угли костра. Пламя лизнуло сухую кору, спираль из
дыма и искр лениво поднялась к круглому отверстию в крыше.