"Уильям Блейк. Избранные стихи " - читать интересную книгу автора

"иллюминованной печати": гравировал листы и, вручную их раскрасив, сшивал.
Так в нескольких десятках экземпляров опубликовал он свои "Песни Неведения и
Познания", а затем и так называемые "пророческие книги" {Свод поэм,
получивший в позднейших исследованиях название "пророческие книги",
создавался Блейком на протяжении трех десятилетий - приблизительно с 1789 по
1820 гг. Единство этому циклу придает, главным образом, воплотившаяся в нем
поэтическая философия и мифология Блейка. Современные литературоведы
выделяют в "пророческих книгах" несколько внутренних циклов: 1) ранние
"пророчества" - "Тириэль", "Книга Тэль", еще достаточно традиционные по
образности и художественным мотивам; 2) поэмы, непосредственно связанные с
политическими событиями конца XVIII в. - "Французская революция", "Америка",
"Европа", отчасти "Видения дщерей Альбиона"; 3) так наз. "малые пророческие
книги", содержащие в себе блейковское истолкование мифа о грехопадении и
критику канонической христианской теологии, - "Первая книга Уризена", "Книга
Ахании", "Книга Лоса"; 4) философские поэмы, представляющие собой изложение
важнейших космогонических, теологических, нравственных и художественных идей
Блейка, - "Бракосочетание Рая и Ада", "Мильтон", "Иерусалим" (подобную
классификацию см., напр., в кн.: Martin К. Nurmi. Villiam Blake. Lnd.,
1975].}. Оттиски продавались в его мастерской. Точнее сказать, пылились на
полке. Спроса не было, и после смерти Блейка большинство книг пропало. Те,
что чудом уцелели, теперь стоят целое состояние.
С дистанции в полтора века, быть может, покажется, что эта необычная
ситуация в каком-то смысле была для Блейка благом: она избавила его от
кабалы тогдашних издателей, а в том, что слово его рано или поздно будет
услышано, поэт-провидец, каким он себя считал, сомневаться не мог. Однако
Блейк переживал создавшееся положение достаточно тяжело, осыпая градом
эпиграмм своих более удачливых - и менее щепетильных в литературных делах -
современников, а в письмах тем немногим, кто был ему близок, жалуясь на
тупоумие торговцев картинами и типографов, как и на их раболепство перед
авторитетами вроде Рейнольдса.
Да и должна ли удивлять горечь и ярость этих его строк? С юности
близкий к радикалам - таким, как Джозеф Джонсон (Joseph Johnson, 1743-1811)
или Томас Пейн (Thomas Paine, 1737-1809), - подобно им впрямую откликавшийся
на злобу дня и живший политическими страстями своей эпохи,. Блейк, конечно,
писал не для истории, а для современности и, как каждый поэт, хотел быть
услышан. А его аудиторию обычно составляло всего несколько человек. И даже
они ценили в Блейке, как правило, лишь талант художника, оставаясь
равнодушными к его идеям.
Сохранилось свидетельство современника, что единственным, кто сорок с
лишним лет поддерживал Блейка, полностью разделяя его общественные и
нравственные убеждения, была жена поэта Кэтрин Ваучер. Надо думать, что ею
нередко и ограничивался круг читателей его произведений. Во всяком случае,
нет никаких фактов, указывающих, что кто-нибудь при жизни Блейка прочел
стихи, оставшиеся в рукописях, - а ведь среди них есть вещи, первостепенно
важные для него: "Странствие", "Хрустальная шкатулка"...
Прямым следствием этой изоляции была житейская неустроенность, нищета и
обида на современников. Косвенным - специфическая творческая позиция Блейка,
в немалой мере предопределившая и своеобразие созданного им художественного
мира. Для истории искусства 'это, конечно, самое главное. Но нельзя забывать
и о той цене, которой было оплачено это своеобразие.