"Уильям Питер Блэтти. Легион" - читать интересную книгу автора

сразу выбросил ее из головы, подчинив логику интуиции, как это часто
случалось с ним в ходе уголовных расследований. "Я подозреваю, я считаю, я
полагаю" - именно эти слова он повторял чаще Других. С этих же позиций
Киндерман рассматривал проблему зла и добра. Что-то изнутри нашептывало
ему, что едва наметившаяся, зыбкая и туманная истина связана-таки
непостижимым образом с первородным грехом, да и то косвенно и
неопределенно.
Следователь поднял голову. Драга перестала тарахтеть - мотор
замолчал. Стихли и душераздирающие вопли несчастной женщины. В наступившей
тишине отчетливо слышалось, как нежно ластятся речные волны к пристани.
Киндерман обернулся и встретился глазами с внимательным взглядом Стедмана.
- Во-первых, мы не можем встречаться вот так. Во-вторых, вы никогда
не пробовали приложить свои палец к раскаленной сковородке и не
отдергивать его?
- Нет, не пробовал.
- А я пробовал. Это практически невозможно. Уж очень больно. Вы вот,
к примеру, просматриваете газету и наталкиваетесь на сообщение о том, что
кто-то сгорел во время пожара в гостинице. "Тридцать два человека погибли
в огне отеля Мэйфлауэр", - пишут журналисты. Однако на самом деле вы ни в
коей мере не можете представить себе, что это такое. Ни вообразить этот
кошмар, ни оценить его в полной мере вы не в состоянии. Остается
раскаленная сковородка. Приложите же к ней свой палец - вот тогда вы
поймете.
Стедман молча кивнул. Киндерман, слегка прикрыв глаза, мрачно
разглядывал патологоанатома.
"Вы только полюбуйтесь на него, - заметил про себя сыщик, - и этот
считает меня чокнутым. Он, видимо, решил, что я сейчас несу невероятную
чушь".
- Вы хотите еще что-то сказать, лейтенант? "О да, разумеется. Про
Шадрака, Месхака и Абеднего. "И вот тогда, разгневавшись, король приказал
раскалить сковороды и вскипятить котлы медные. И тому, кто заговорил
первым, повелел он отрезать язык, содрать с головы скальп, отрубить руки и
ноги. А потом приказал поднести несчастного, все еще живого, к костру и
зажарить на сковороде".
- Нет, больше ничего.
- Можно забрать тело?
- Пока еще нет.
"У боли свои правила, - размышлял Киндерман, - мозг способен
отвлечься от нее в любой момент. Но каким образом? Царь небесный нам этого
не объяснил. "И покатятся головы", - мрачно подытожил он".
- Стедман, идите. Отдохните, выпейте кофейку. Киндерман проводил
патологоанатома взглядом, пока тот не добрался до сторожки на пристани,
где к нему присоединились другие судебные эксперты. Все они вели себя как
обычно. Кто-то даже пытался шутить и негромко смеялся. Киндерман никак не
мог взять в толк, что же это такое могло их сейчас вот так развеселить. Но
тут он вспомнил трагедию "Макбет" и в который раз подумал о том, что
мораль нынче и гроша ломаного не стоит.
Один из судебных экспертов протянул Стедману толстый регистрационный
журнал. Патологоанатом одобрительно кивнул. Тогда вся остальная компания
побрела прочь с пристани. Они шагали, ступая по похрустывающей гальке,