"Павел Блинников. Инквизиция " - читать интересную книгу автора

тому, что происходит в коридоре. Когда Давид заходил в туалет он мог с
легкостью расслышать взмахи крыльев бабочки за бортом самолета, но
четырнадцатилетний Давид так еще не умел.
Давид покурил и вышел из туалета. У него была вероятность, что за это
время никто не захочет в туалет, и он не преминул ей воспользоваться.
Проходя в дверной проем, Давид постарел на шестнадцать лет, и прошел на свое
место. Мир снова превратился для него в постоянное движение запахов вкусов и
света. Он уселся рядом с женщиной, от которой пахло дорогими, но очень
вульгарными духами. Давиду не нравились столь резкие запахи. Нет, некоторые
не вызывали у него отвращения и это было еще куда не шло, но большинство
встречались настолько часто что успели надоесть. Лично он сам делал духи.
Сегодня от него пахло смесью жасмина, ромашки и маленькой толики
рододендрона. Запах рододендрона едва ли могли обонять и десять человек во
всем мире, но Давид был одним из них. Для Давида запахи значили много, но
все же не настолько много, как движения. Мало кто может заметить, что все
вокруг нас движется и постоянно соединяясь, приходит к распаду. Вообще Давид
был человеком, который находил красоты мира в самых неожиданных местах, как
находил он и его омерзение. Он был далеко не простым человеком, и теперь мог
ответить на вопрос, который когда-то задал ему прадед. Теперь он знал, что в
нем сложного. Возможно теперь он был даже слишком сложен. Он откинулся на
спинку кресла и полуприкрыл глаза. О твердые скалы его барьеров билась
волна. Кто-то называет это безумием, кто-то сумасшествием, кто-то даже
оверлогикой, но для Давида это была волна. В этой волне было столько же
прекрасного, сколько и пугающе страшного. Эта волна когда-то прибилась к
берегам его разума, и с тех пор не покидала его. Теперь каждый из них был
пленником друг друга. Он волны, а волна его.
На какое-то мгновенье он позволил ей накрыть себя. Мир сразу приобрел
миллиарды красок, запахов, вкусов и движений. Он чувствовал, как пахнут
волоски в его носе, ощущал вкус собственного языка. Люди стали для него лишь
передатчиками движений. Их мысли приоткрылись перед его Знанием, складываясь
в великолепные картины. Никто из людей не мог видеть эти картины настолько
красочно, какими видел их он. Люди вообще удивительно ненаблюдательны. Давид
не был человеком с какими-нибудь сверхспособностями, он просто все подмечал.
Да, его нос улавливал тысячи ароматов, а его язык был способен разложить
вкус напитка на компоненты, не зависимо от сложности его состава. Даже если
смешать сотню разных вин Давид мог назвать марку каждого, если пил его
раньше. Но эти способности обонять и вкушать были просто следствием его
удивительной наблюдательности. Слепые ведь тоже слышат лучше других, и
способны обонять лучше чем остальные, но это отнюдь не результат того что
они ничего не видят. Просто им приходится постоянно прислушиваться и
принюхиваться и быть при этом очень внимательными, поэтому у них это и
получается лучше. Впрочем, Давид и обонял, и слышал лучше любого слепого.
Вот он отключил все чувства восприятия кроме обоняния. Его глаза
открыты, но он ими не видит. Его рот полностью потерял способность ощущать
вкус и язык как будто онемел. В его уши попадают звуки, но нейроны,
посылаемые от барабанных перепонок в мозг, не достигают цели. На какой-то
стадии они упираются в барьер, и Давид остается в полной тишине. Последним
он отключил осязание. Все его тело перестало ощущать. Если бы его сейчас
кинули в костер Давид не почувствовал бы боли. Он вообще ничего не
почувствовал бы.