"Роберт Блох. Череп маркиза де Сада" - читать интересную книгу автора

над животными, порки детей истеричными няньками в приютах, бессмысленные
преступления маньяков или жестокости, творимые над самими маньяками, - все
это ныне называется "садизмом". Но все перечисленное, как это ни странно,
вовсе не является предметом болезненной философии де Сада.
Жестокость в понимании де Сада не нуждается в сокрытии, ее не нужно
стыдиться. Маркиз открыто следовал своим убеждениям и подробно описал их,
сидя в тюрьме. Это был пламенный проповедник страданий, воплотивший свои
взгляды в книгах "Жюстина", "Жюльетта", "Алина и Валькур", любопытной
"Философии в будуаре" и совершенно отвратительных "120 днях".
Кроме того, де Сад и жил согласно своим проповедям. У него было
множество любовниц. Он был ревнив и не терпел никаких соперников, кроме
одного. Этим соперником была Смерть. И говорили, что будто бы все женщины,
познавшие ласки де Сада, в конце концов отдавали предпочтение ей.
Возможно, ужасы Французской революции были косвенным образом
подготовлены философией маркиза, - широко распространенной по всей Франции
после публикации его пресловутых книг.
Когда на городских площадях стали возводиться гильотины, де Сад после
многолетнего заключения вышел на свободу и разгуливал среди народа,
обезумевшего при виде крови и страданий.
Это был серый, изящный маленький призрак - с полысевшей головой,
мягкими манерами и тихим голосом, который он поднимал только для того, чтобы
спасти кого-нибудь из своих аристократических родственников от ножа. В эти
последние годы общественная жизнь маркиза была достойна подражания.
Но о частной жизни де Сада продолжали ходить разные слухи. Говорили о
его интересе к колдовству. Принято считать, что для де Сада кровопролитие
было равно жертвоприношению. Вопли обезумевших от боли женщин доходили до
обитателей преисподней и звучали для них сладостной молитвой.
Маркиз был хитер. Годы, проведенные в тюрьмах за "преступления против
общества", сделали его осмотрительным. Он перестал действовать открыто и
полностью использовал смутные времена, чтобы проводить тихие и не
бросающиеся в глаза похоронные обряды, когда завершался его очередной роман.
Но в конце концов этой осторожности оказалось недостаточно.
Обличительная речь против Наполеона, не вовремя произнесенная, послужила
властям сигналом Не было общественных обвинений: судебный фарс был не нужен.
Де Сада попросту заперли в сумасшедшем доме, в Шарантоне, как
обыкновенного помешанного. Те, кто знал о его преступлениях, не отважились
предать их гласности. И все же в маркизе было нечто сатанинское, что
каким-то образом не давало покончить с ним Никто же не помышляет об убийстве
Сатаны. Но приковать его...
Сатана, в цепях, в неволе. Больной, полуслепой старик, обрывающий
лепестки роз в последних потугах разрушения, маркиз провел закат своих дней
всеми забытый. Его предпочитали не вспоминать, считать безумным.
В 1814 году маркиз де Сад скончался. Книги его были запрещены, память
поругана, поступки осуждены. Но имя его осталось жить - как вечный символ
врожденного зла...
Таким был де Сад. Таким знал его Кристофер Мейтленд. И как
коллекционера редких ценностей его не могла не волновать мысль об обладании
настоящим черепом легендарного маркиза.
Мейтленд очнулся от своих мыслей, взглянул на мрачный череп и
ухмыляющегося Марко. Затем, взвешивая каждое слово, проговорил: