"Л.В.Бобров. По следам сенсаций " - читать интересную книгу автора

истории борьбы с суевериями", профессор Васильев считает, что они "привели и
к важному открытию" (имеется в виду констатация гипнотического внушения).
Стефан Цвейг, внимательно проследивший по архивным документам всю
драматическую эпопею месмеризма, в своей биографической повести "Франц Антон
Месмер" придерживается несколько иного мнения - дескать, заключение комиссии
затормозило открытие и обоснование гипнотических явлений: "После такого
приговора Академии и равным образом отрицательного и неприязненного отзыва
врачебной коллегии вопрос о психотерапевтических методах, о лечении путем
личного воздействия раз и навсегда снят для ученого мира... Для высокоученой
Парижской Академии, после того как она однажды в восемнадцатом столетии
изложила свое мнение письменно, не существует, почти до двадцатого века,
никаких гипнотических, сверхчувственных явлений. Когда в 1830 году один
французский врач предлагает дать ей новое доказательство, она отвергает его.
Она отвергает все и вся даже в 1840 году, когда Брэд своей
"Неврогионологией" сделал из гипноза всем понятное орудие науки. В каждом
селе, в каждом городе Франции, Европы и Америки магнетизеры-любители уже с
1820 года демонстрируют в переполненных залах примеры самого поразительного
влияния на людей; ни один полуобразованный или даже на четверть образованный
человек не пробует отрицать их. Но Парижская Академия, та самая, что
отвергла громоотвод Франклина и противооспенную прививку Дженнера, которая
назвала паровое судно Фультона утопией, упорствует в своем бессмысленном
высокомерии, отворачивает голову и утверждает, что ничего, не видит и не
видела.
И так длится ровно сто лет, пока, наконец, французский врач Шарко не
добивается в 1882 году, чтобы сиятельная Академия соблаговолила официально
познакомиться с гипнозом: так долго - битых сто лет - ошибочный приговор
Академии Францу Антону Месмеру тормозил открытие, которое, окажись академики
более справедливыми и вдумчивыми, могло бы уже в 1784 году обогатить науку".
Так или иначе, немецкий писатель и советский ученый согласны в одном:
раскритикованные в пух и прах опыты несли в себе разумное начало, которое
проморгал Месмер, рациональное зерно, которое впоследствии дало научные
всходы на ниве гипнотерапии. Об этом разговор пойдет впереди. А сейчас
поговорим о судьбе другой идеи - той, что вскормила месмеризм и прослыла
бредовой с того знаменательного августовского дня, когда комиссия Па-:
рижской Академии сравняла с землей спекулятивные построения Месмера. Речь
идет вот о чем: не оказывает ли и впрямь магнит целебное действие на
организм?
"...Особенно поражал в ее внешности тонкий металлический обруч, словно
диадема, охвативший ее лоб.
- Это мама, - сказал Лемансель. - У нее мигрень.
Госпожа Лемансель поздоровалась со мной жалобным голосом и, должно быть
заметив, как удивленно я смотрел ей на лоб, сказала с улыбкой:
- Не подумайте, молодой человек, что это корона; это просто магнитный
обруч от головной боли".
Маму с мигренью и магнитным обручем на голове вы встречали у Анатоля
Франса в его новелле "Красное яйцо".
"Затухающий отголосок месмеризма! - усмехнется читатель. - В наш
просвещенный век такого уже никто не встретит".
Нет, встретит!
"Из многочисленных публикаций японских ученых следует, что ношение на