"Л.В.Бобров. По следам сенсаций " - читать интересную книгу автора

Горько оплакивал безвозвратно умершую молодость итальянский математик и
врач эпохи Возрождения Джироламо Кардано: "Наступление старости заставляет
каждого человека жалеть о том, что он не умер в детстве". Этому
пессимистическому настрою созвучна знаменитая сентенция немецкого
реформатора Мартина Лютера: "Старость - живая могила". А в 1905 году, в
эпоху великих открытий и надежд молодого XX века, мир услышал слова, от
которых повеяло жестокими сумерками инквизиции.
Один из самых выдающихся медиков того времени, американец В. Ослер,
заявил, что старики становятся в тягость себе и другим, мешают техническому,
культурному и социальному прогрессу. Ссылаясь на то, что острота ума
ухудшается с возрастом, Ослер делал вывод: у пожилых людей юридическая
ответственность ниже, чем у молодых. По мнению Ослера, семьдесят процентов
созидательной работы люди выполняют, как правило, до сорока пяти лет и еще
двадцать процентов до пятидесяти. Примеры? Вот они. Альберт Эйнштейн, Нильс
Бор, Поль Дирак сделали свои наиболее выдающиеся открытия в двадцать шесть -
двадцать семь лет. В двадцать восемь Карл Линней опубликовал "Систему
природы". Джемсу Уатту не было тридцати, когда он изобрел паровую машину. К
эволюционной идее происхождения видов Чарлз Дарвин пришел в - тридцатилетнем
возрасте (в завершенном виде свою работу ученый выпустил, правда, лишь через
два десятилетия). Николай Лобачевский сделал доклад о созданной им
неевклидовой геометрии в тридцать четыре года. Дмитрию Менделееву, когда он
сообщил об открытии периодического закона, исполнилось тридцать пять лет.
Исаак Ньютон заложил фундамент новой физики задолго до сорока. Редко кто,
даже среди гениев, создал что-либо сопоставимое с главным достижением жизни
после сорока-пятидесяти лет...
И Ослер выступил с идеей евтанасии - "гуманного" умерщвления стариков.
Дескать, всех, кто дожил до шестидесяти лет, следует - надо же додуматься до
такого! - усыплять навсегда хлороформом...
Даже А. Вейсман, теоретически обосновавший необходимость и полезность
смерти, не "поднялся" до столь значительных социальных выводов.
Бессмертие живого существа возможно, считал Вейсман. Но естественный
отбор предпочел смертных, ибо старые мешают молодым. "Отсюда следует, -
писал он в "Очерках по наследственности и смежным проблемам биологии", - с
одной стороны, необходимость размножения, а с другой - полезность смерти.
Особи, даже частью утратившие свою жизнеспособность, не только бесполезны,
но вредны для вида, так как они занимают место, которое могло бы
принадлежать более жизнеспособным. Поэтому естественный отбор, по-видимому,
должен был сократить жизнь нашей гипотетически бессмертной особи как раз на
тот срок, в течение которого она бесполезна для вида. Иными словами, он
должен был сократить продолжительность жизни особи до тех пределов, которые
обеспечили бы наиболее благоприятные условия для одновременного
существования максимального количества жизнеспособных особей.
Если в свете этих соображений смерть представляется благоприятным
явлением, - оговаривался Вейсман, - то это еще не значит, что ее следует
объяснять только таким "телеологическим" путем.
Мы можем также допустить, что она проистекает от причин, лежащих в
самой природе жизни. Лед плавает на поверхности поды, и это может быть для
нас по той или иной причине полезным. Но плавает он не потому, что это нам
полезно, а в силу своей молекулярной структуры. Именно так до сих пор
объясняли и смерть - не как полезное приспособление, а как нечто изначально