"Бодхи. Майя " - читать интересную книгу автора

рассмеялся. Его короткая речь произвела на меня необычайное впечатление.
Меня поразил не смысл сказанного им, а то - КАК он это говорил. Если бы то
же самое сказал я, это прозвучало бы напыщенно, глубокомысленно,
претенциозно или даже глупо, а он сказал об этом так просто и так спокойно.
Слушая Лобсанга, я неожиданно понял совершенно ясно, что напыщенно звучит
лишь речь фантазера, мечтателя, а когда ты говоришь только о том, что
является для тебя реальностью, то искусственности не возникает, и речь
приобретает неожиданную мощь и способность рассеивать непонимание.
- Да, точно! - Я прервала Дэни и рассмеялась. - Когда-то мне казалось,
что журналистика - это что-то очень интересное, и когда я говорила о ней, то
речь моя лилась величаво:) Когда же я начала учиться на журфаке, и уж тем
более, когда начала работать журналистом, я столкнулась с прозой жизни лицом
к лицу и обнаружила, что теперь больше не способна говорить об этом в
прежней манере, и людям стало попросту неинтересно меня слушать.
- Да, и я здесь в Индии много слышал, как разные люди говорят о своей
практике - это и паломники, приехавшие учиться йоге, и сами преподаватели
йоги - и всегда в их речи вот эта искусственность, напыщенность,
озабоченность, словно тебя заманивают и боятся, как бы рыбка не соскочила с
крючка. Лобсанг был первым человеком, который ТАК говорил, что было
совершенно ясно - он понимает, о чем говорит, и не как-то там отвлеченно
понимает, а СОВЕРШЕННО точно понимает, потому что он говорит о своем
реальном опыте. И еще я был поражен до глубины души его смехом - наверное,
даже еще больше, чем его словами. Никогда не слышал ничего подобного. Так,
наверное, смеются дети в раю, совсем маленькие дети, которые еще не испытали
ни одной заботы в своей короткой жизни, которые еще ни разу не нахмурились.
Громко, открыто, непосредственно, заразительно. Никакие слова не могли бы
открыть его больше, чем этот смех. В тот же миг я почувствовал к нему такую
пронзительную близость, которой никогда ни к кому не испытывал ни до, ни
после. И сейчас, если я хочу настроиться на переживание невинности,
открытости, я вспоминаю его смех, и ... как мне жаль, Майя, что я не могу
передать тебе мои воспоминания... я уверен, тебе бы понравился этот Лама.
На несколько минут мы замолчали. Дэни, наверное, погрузился в
воспоминания, а я задумалась о том, что разделяю его опасения - те, о
которых он говорил, когда рассказывал про страх потерять единственный клочок
надежды. Его рассказ был так хорош вначале, что я начала опасаться
какого-нибудь банального конца. Даже мелькнула мысль отвлечь его
каким-нибудь разговором - не хотелось портить впечатление. Я так легко могу
представить, что закончится все как-нибудь пошло - например, Лама ему
скажет, что надо сто тысяч раз произнести "Ом мани падмэ хум", и тогда всем
будет счастье... Сколько раз я разочаровывалась в окончаниях, будучи
увлечена предисловием! Сколько раз в конце я находила лишь разноцветный
мыльный пузырь... Сколько обещаний, и каждый раз - разочарование. Помню, с
каким восторгом и предвкушением я читала "Игру в бисер" - вся книга
подводила к чему-то, обещала в конце таки раскрыть суть Игры, и что в
результате? Ничего... ну то есть вообще ничего. То же самое было с Кафкой...
все равно что тебе показывают красивую книгу с печатями, с подписями, с
ленточками, с введением, предисловием и послесловием, в которых важные люди
пишут о том - как важно то, что там внутри, как это мудро, а раскрыв книгу,
ты видишь там богатую бумагу с вензелями, но без текста. Сколько я
перечитала книг по йоге, по медитации, по психологии... кто-то советует в