"Александр Богданов. Красная звезда ("Красная звезда" #1, сб. "У светлого яра Вселенной")" - читать интересную книгу автора

единобрачия, так как оно способно дать людям и большее богатство личной
жизни и большее разнообразие желаний в сфере наследственности. На мой
взгляд только противоречия буржуазного строя делают в наше время
многобрачие частью вовсе неосуществимым, частью привилегией эксплуататоров
и паразитов, все загрязняющих своей разлагающейся психологией; будущее и
так должно привести глубокое преобразование. Анну Николаевну такие мнения
жестоко возмущали - оно видела в них попытку облечь в другую форму грубо
чувственное отношение к жизни.
И все же я не предвидел и не предполагал неизбежности разрыва, - когда в
нашу жизнь проникло постороннее влияние, которое ускорило развязку.
Около этого времени в столицу приехал молодой человек, носивший
необычайное у нас конспиративное имя Мэнни. Он привез с Юга некоторые
сообщения и поручения, по которым можно было видеть, что он пользуется
полным доверием товарищей. Выполнивши свое дело, он еще на некоторое время
решил остаться в столице и стал нередко заходить к нам, обнаруживая явную
склонность ближе сойтись со мною.
Это был человек оригинальный во многом, начиная с наружности. Его глаза
были настолько замаскированы очень темными очками, что я не знал даже их
цвета; его голова была несколько непропорционально велика; черты его лица,
красивые, но удивительно неподвижные и безжизненные, совершенно не
гармонировали с его мягким и выразительным голосом так же, как и с его
стройной, юношески гибкой фигурой. Его речь была свободной и плавной и
всегда полной содержания. Его научное образование было очень односторонне;
по специальности он был, по-видимому, инженер.
В беседе Мэнни имел склонность постоянно сводить частные и практические
вопросы к общим идейным основаниям. Когда он бывал у нас, выходило всегда
как-то так, что противоречия натур и взглядов у меня с женой очень скоро
выступали на первый план настолько отчетливо и ярко, что мы начинали
мучительно чувствовать их безысходность. Мировоззрение Мэнни было,
по-видимому, сходно с моим; он всегда высказывался очень мягко и осторожно
по форме, но столь же резко и глубоко по существу. Наши политические
разногласия с Анной Николаевной он умел так искусно связывать с основным
различием наших мировоззрений, что эти разногласия казались психологически
неизбежными, почти логическими выводами из них, и исчезала всякая надежда
повлиять друг на друга, сгладить противоречия и прийти к чему-нибудь
общему. Анна Николаевна питала к Мэнни нечто вроде ненависти, соединенной
с живым интересом. Мне он внушал большое уважение и смутное недоверие: я
чувствовал, что он идет к какой-то цели, но не мог понять к какой.
В один из январских дней - это было уже в конце января - предстояло
обсуждение в руководящих группах обоих течений партии проекта массовой
демонстрации с вероятным исходом в вооруженное столкновение. Накануне
вечером пришел к нам Мэнни и поднял вопрос об участии в этой демонстрации,
если она будет решена, самих партийных руководителей. Завязался спор,
который быстро принял жгучий характер.
Анна Николаевна заявила, что всякий, кто подает голос за демонстрацию,
нравственно обязан идти в первых рядах. Я находил, что это вообще вовсе не
обязательно, а идти следует тому, кто там необходим или кто может быть
серьезно полезен, причем имел в виду именно себя, как человека с некоторым
опытом в подобных делах. Мэнни пошел дальше и утверждал, что, ввиду,
очевидно, неизбежного столкновения с войсками, на поле действия должны