"Александр Богданов. Красная звезда ("Красная звезда" #1, сб. "У светлого яра Вселенной")" - читать интересную книгу автора

неизбежному грозному концу.
Ее первые, кровавые дни так глубоко потрясли общественное сознание, что
все ожидали скорого и светлого исхода борьбы: казалось, что худшее уже
совершилось, что ничего еще худшего не может быть. Никто не представлял
себе, до какой степени цепки костлявые руки мертвеца, который давил и еще
продолжает давить живого в своих судорожных объятиях.
Боевое возбуждение стремительно разливалось в массах. Души людей
беззаветно раскрывались навстречу будущему; настоящее расплывалось в
розовом тумане, прошлое уходило куда-то вдаль, исчезая из глаз. Все
человеческие отношения стали неустойчивы и непрочны, как никогда раньше.
В эти дни произошло то, что перевернуло мою жизнь и вырвало меня из потока
народной борьбы.
Я был, несмотря на свои двадцать семь лет, одним из "старых" работников
партии. За мною числилось шесть лет работы, с перерывом всего на год
тюрьмы. Я раньше, чем многие другие, почувствовал приближение бури и
спокойнее, чем они, ее встретил. Работать приходилось гораздо больше
прежнего; но я вместе с тем не бросал ни своих научных занятий - меня
особенно интересовал вопрос о строении материи, - ни литературных: я писал
в детских журналах, и это давало мне средства к жизни. В то же время я
любил... или мне казалось, что любил.
Ее партийное имя было Анна Николаевна.
Она принадлежала к другому, более умеренному течению нашей партии. Я
объяснял это мягкостью ее натуры и общей путаницей политических отношений
в нашей стране; несмотря на то, что она была старше меня, я считал ее еще
не вполне определившимся человеком. В этом я ошибался.
Очень скоро после того, как мы сошлись с нею, различие наших натур стало
сказываться все заметнее и все болезненнее для нас обоих. Постепенно оно
приняло форму глубокого идейного разногласия в понимании нашего отношения
к революционной работе и в понимании смысла нашей собственной связи.
Она шла в революцию под знаменем долга и жертвы, я - под знаменем моего
свободного желания. К великому движению пролетариата она примыкала, как
моралистка, находящая удовлетворение в его высшей нравственности, я - как
аморалист, который просто любит жизнь, хочет ее высшего расцвета и потому
вступает в то ее течение, которое воплощает главный путь истории к этому
расцвету. Для Анны Николаевны пролетарская этика была священна сама по
себе; я же считал, что это - полезное приспособление, необходимое рабочему
классу в его борьбе, но преходящее, как сама эта борьба и порождающий ее
строй жизни. По мнению Анны Николаевны, в социалистическом обществе можно
было предвидеть только преобразование классовой морали пролетариата в
общечеловеческую; я же находил, что пролетариат уже теперь идет к
уничтожению всякой морали и что социальное чувство, делающее людей
товарищами в труде, радости и страдании, разовьется вполне свободно только
тогда, когда сбросит фетишистскую оболочку нравственности. Из этих
разногласий рождались нередко противоречия в оценке политических и
социальных фактов, противоречия, которые примирить было, очевидно, нельзя.
Еще острее мы разошлись во взглядах на наши собственные отношения. Она
считала, что любовь обязывает к уступкам, к жертвам и, главное, к
верности, пока брак продолжается. Я на деле вовсе не собирался вступать в
новые связи, но не мог и признать обязательства верности, именно как
обязательства. Я даже полагал, что многобрачие принципиально выше