"Николай Владимирович Богданов. Когда я был вожатым (Пионерские повести) " - читать интересную книгу автора

Пора бы искупаться".
И в это время из "орлиного гнезда" раздался сигнал тревоги. Часовой изо
всех сил заколотил в звонкий кусочек рессоры.
"Ну, кто-то тонет. Наверное, опять Рая". Ноги сами вынесли меня к реке.
Нет, никаких признаков. И тут я вспомнил, что в последнее время она вместе
с Катейбольшой и Маргаритой-Матреной стала купаться не в реке, а в
маленьком ручье, пробиравшемся извилистыми оврагами к Москве-реке недалеко
от старого парка. Берега его были покрыты зарослями ивняка и ольхи.
Кое-где встречались неглубокие омутки и быстрые перепады с говорливой
водой.
Вот здесь и стали уединяться для купания три пионерки. Им нравилось
барахтаться в мелком ручье, запруживать его своими телами и скатываться с
переката в омутки под напором собравшейся за спиной воды.
Утонуть можно было только в устье ручья, где при впадении в реку
образовался глубокий омут. Туда и понесли меня ноги.
Но на бегу я заметил другое: какую-то борьбу и крики на выкошенной
недавно лужайке за ручьем. Какой-то большой парень бил пионера...
Парень колотил пионера наотмашь, тот падал. Парень пытался бежать, но
пионер хватал его за ноги... Одной рукой верзила держал кучу какой-то
материи, а другой норовил стукнуть как следует нашего храбреца, тащил его
за собой на одной ноге, как гирю, отцеплял и не мог отцепить, снова
волочил по колючей кошенине. У пионера задралась рубашка. Парень брыкал
его ногой, но он не отцеплялся...
Наверное, парень украл у нас что-нибудь ценное.
Я переменил направление. На дороге увидел пасущихся лошадей, быстро
снял веревочные путы с какого-то коня, привычно взнуздал его этими путами
и, вскочив на спину, пришпорил пятками.
Конек, привыкший к подобному обращению, резво помчался.
И я явился на поле боя с неожиданной для противников быстротой - в тот
самый момент, когда отвратительный верзила замахнулся на пионера ногой,
норовя ударить в лицо.
Мой удар опередил подлеца. Он докатился в одну сторону, прочь полетели
в другую юбки, кофты, трусики и полотенца... К моему неописуемому
удивлению, это оказался Васька. Значит, от ругани он перешел к действию.
Кто же остановил его, вцепившись, как репей?
Я поднял с земли пионера, и передо мной предстал Игорь. Но в каком
виде! Нос разбит. Один глаз заплыл.
Волосы запорошены землей. На лице ссадины. А живот - словно его кошки
драли - до крови поцарапан на скошенном лугу, по которому тащил его Васька.
- Он наших девчат салил! Кидал в них грязью, не давал вылезти. Сидел на
одежах... Говорит: танцуйте голышом. Девчата - плакать, а он схватил
платья - и бежать!
Я шел мимо, увидел - и к нему, - докладывал Игорь, сгоряча не ощущая
боли от царапин, ссадин, синяков и шишек.
Все свои раны он прочувствовал лишь потом, когда мы мазали ему живот
йодом, а к синякам и шишкам прикладывали холодные примочки.
- Вожатый, я стойкий? Верно, ведь я очень стойкий?
Больно, а я не плачу, - говорил он, смахивая слезы и морщась.
- Откуда ты взялся на том берегу?
- А я с эстафетой бежал, с фуражировки. Командир сообщает, что они