"Николай Владимирович Богданов. Когда я был вожатым (Пионерские повести) " - читать интересную книгу автора

Он умеет плести всякие: маленькие - для ягод, побольше - для яблок, еще
больше - для картошки, большущие - для еловых шишек и громадные -
кормовые, скотине мякину таскать.
Нам обещает сплести хлебные. Это такие, чтобы продукты хранить, к
дереву или на шестах подвешивать их, чтобы мыши, крысы не забрались.
Выделенные нами "ивоплеты", тут же получившие это прозвище, азартно
принимаются за дедовскую науку.
Остальные помогают мне строить шалаши. Нам надо еще хотя бы штуки
три-четыре.
А Михаил Мартынович плетет вершу, хитроумную корзинку для ловли рыбы.
Он хочет попытать счастья - заметил несколько всплесков под крутым берегом
на быстринке.
Июньский день - самый длинный в году. Но как он оказался короток в наш
первый лагерный день! Как быстро покатилось солнце на закат: как колобок с
горы. Не успели выкупаться после постройки шалашей, вот уже и холодком
повеяло из парка.
Над заречными лугами появился туман. И первые комары запели свои
пискливые песни.
Иван Данилыч, страдающий ревматизмом, поспешил к дому. С ним мы
отправили группу "соломотрясов": старик пообещал нам старой соломы для
подстилки в шалаши. Он надел себе на голову пирамиду сплетенных за день
корзинок и резво зашагал, словно огромный гриб, сказочно сорвавшийся с
места. Ребятам это так понравилось, что и они нахлобучили себе на головы
по корзинке, так интересней, и зашагали в деревню, видневшуюся на горе.
К вечеру Михаил Мартынович сплел свою вершу. Показал нам ее, сам
полюбовался, остался доволен: "Давненько не плел, а вот не разучился".
Долго выбирали место, где ее поставить. Наконец я закрепил ее под
кустом, росшим прямо в воде, среди корней, подмытых течением. По совету
многоопытного дяди Миши мы притащили из парка муравьиных яиц. До чего же
больно кусаются рыжие муравьи! Ух!
Замесили из грязи пирог, начиненный муравьиными яйцами, и я засунул его
в вершину верши. Вода будет постепенно размывать его, выкатывать
муравьиные яички, и по их струйке, по тропинке, придут в нашу ивовую
ловушку падкие до этой прикормки падусты, подлещики, плотва. Если они
есть, конечно, в Москве-реке.
Вон у нас на Оке, там, где моя родина, там такая верша, да с такой
привадой, пуста не бывает.
С замиранием сердца следили за моими действиями ребята. Разговаривали
шепотом, обсуждая все возможности, словно боясь, что рыба услышит,
догадается и...
Перед сном мы еще посидели у жаркого костра. Дядя Миша рассказывал о
побеге из ссылки.
Ночь летняя светла, но вокруг огня тьма гуще. И как-то страшновато.
Парк кажется таким зловещим, черным.
Предостерегающе кричит какая-то птица под берегом.
Ребята жмутся к нам, взрослым. Без дяди Миши, без его богатырской
спины, возвышающейся над костром, без его басовитого, спокойного голоса
было бы совсем страшно.
С таким человеком, пережившим многие опасности и беды и все же
уцелевшим, конечно, не пропадешь.