"Евгений Богданов. Лодейный кормщик" - читать интересную книгу автора

наскоро выгребать к берегу.
Кормщиком монастырский келарь Тихон, ведавший хозяйством, на этот раз,
как, впрочем, и всегда, решил послать Ивана Рябова, крестьянина-помора из
ближней, приписанной к монастырю деревеньки.

* * *

Иван поднялся с петухами, посмотрел в окошко. Рассвет был спокоен и
золотист. Он обещал хорошую погоду.
Уже несколько дней дул полудник - южный ветер. На улице веяло теплом
начинающегося лета. Для июня погода была довольно устойчива. В прошлом
году в эту пору в горле Белого моря не было покоя: царила вечная зыбь,
суматошная толчея волн. Кипело Студеное морюшко, как вода в котле,
бурлило, посылало рыбаков на утесы, на мели, рвало паруса на мачтах,
заливало водой посудины. Северо-восточный ветер-полуночник тащил и тащил
откуда-то из океанских далей, как из прорвы, рваные облака, туманы,
непрерывные промозглые дожди, а иной раз и снег. Плохо было рыбакам,
тоскливо рыбацким женам, беспокойно монастырскому начальству.
Радуясь хорошему утру и считая это добрым предзнаменованием, Иван стал
одеваться: обул бахилы, аккуратно застегнул ремешки под коленями, натянул
парусиновую куртку, подбитую собачьим мехом, нахлобучил шляпу с широкими
полями, сшитую собственноручно на манер голландских зюйдвесток. Удобна
такая шляпа: дождевая вода, брызги от волн не попадают за воротник,
скатываются по плечам, по спине.
Жена Марфа, полнотелая, сероглазая, подоив корову, цедила молоко сквозь
ситечко по кринкам. Сказала неторопливо, певуче, будто гостя потчевала:
- Вьпей-ко, Иванушко, молочка-то на дорогу!
Иван принял из ее больших белых рук кринку, приложился к холодному
глиняному краешку и выпил теплое парное молоко без роздыха. Причмокнул,
отер губы:
- Ну, пойду.
- Иди, Иванушко, с богом!
Он взял с лавки приготовленную женой сумку из нерпичьей кожи с харчами,
обнял Марфу и тяжело шагнул через порог. Заскрипели ступеньки высокого
крыльца. Жена, выйдя следом, провожала его. Постояла у точеного резного
столбика. Взгляд ее был тосклив и тревожен.
Все поморки вот так испокон веку провожали своих мужей, а проводив, ждали.
И было это ожидание длинным и томительным, как осенняя дождливая ночь.
Часто выходили на берег, вглядывались из-под руки в пустынное море и,
причитая и плача, обращались к ветрам, ведавшим рыбачьими судьбами:
"Восток да обедник, пора потянуть! Запад да шелоник, пора покидать!"
Кричали навстречу ветрам так, что захватывало дыхание. Иной раз грустно и
надрывно пелась песня:

Облети, облети, гагара,
Все морюшко наше Студеное!
Огляди, огляди, гагара,
Все островки да все устьица,
Все устьица да все угорышки,
И за Тулью-то гору ты загляни,