"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

хоромы с поветью, с двором для скотины, чуланами, кладовками, - всё под
одной крышей. Окна изукрашены резными наличниками с подзорами под
карнизами. Семья невелика - сам Вавила, жена Меланья да пятнадцатилетний
сын Венедикт. И прислуги немного: экономный прижимистый хозяин не терпел
лишних ртов. Стряпухе Дарье, бабе рыхлой, объемистой телом, стукнуло уже
шестьдесят. Горничной Фекле, пригожей и рослой девице-сироте, взятой
Ряхиным в услужение, - двадцать годков.
Однако на Ряхина работала чуть ли не вся Унда. На его парусниках - шхуне и
боте плавали в командах унденские рыбаки. Шкиперы и артельные старосты
получали жалованье. Остальные трудились из доли в добыче "покрученниками".
Оплата их труда зависела от удачи в зверобойном да рыболовном промыслах.
На окраине села, в месте голом, продуваемом всеми ветрами, в длинном
приземистом строении, похожем на сарай, размещались полукустарный завод
для обработки и посола звериных шкур и салотопня. Рядом - сетевязальная
мастерская.
Все движимое и недвижимое имущество Вавила нажил с годами. Начинал, как и
многие оборотистые да прижимистые люди на Руси, с малого. Сшил несколько
карбасов для прибрежного лова камбалы, наваги да крутобокого
окуня-пинагора. Потом завел ставные невода на семгу и нанял рыбаков
"сидеть на тонях". Красную рыбу сбывал мезенским и архангельским купцам.
Копил деньги, отказывая себе во всем, кроме самой простой пищи да
необходимой одежды и обуви. Стал строить бот. Построив, ходил под парусами
в Архангельск да на Мурман, ловил треску ярусами1, понемногу расширяя
промысел.
Перед империалистической войной заложил Вавила первый венец нынешнего
просторного дома. Постройка съела почти все сбережения. Но подвернулся
случай: на ярмарке в Архангельске в троицын день зоркий глаз помора
приметил в толпе городских мещанок дочку банковского чиновника Меланью.
Познакомиться с ней ловкому, видному собой купцу не составило особого
труда.
Имя Меланья в переводе с греческого означало смуглянка. Однако
облюбованная Ряхиным Меланья, вопреки святцам, была белокура, белокожа,
немного мечтательна, в меру сентиментальна, порядком избалована и потому
вспыльчива и заносчива. О себе Меланья была высокого мнения. Постепенно и
незаметно для себя она превратилась в одну из тех засидевшихся невест,
которые, достигнув критического для замужества возраста, выходят за
первого встречного, лишь бы человек был трезвый, положительный и
хозяйственный.
Приглянулись Вавиле светлый, завитый нагретыми щипцами локон над розовым
ушком, голубые глаза с озорным прищуром, неторопливая походка Меланьи.
Слово за слово, то в театр, то в купеческое собрание ходили вместе. Целый
месяц волочился Ряхин за девицей, хоть и сосал сердце червь беспокойства
за домашние промысловые дела.
Улестил, уломал с помощью толковой свахи-соломбалки вальяжную
архангельскую мещаночку, получил шесть тысяч приданого. Свадьбу праздновал
дважды: в Архангельске, в доме отца Меланьи, в Немецкой слободе, и в Унде
- для односельчан. Жена в Унду поехала с великой неохотой и слезами -
привыкла к городской жизни. Обещал ей: "Выйду в большие купцы - переедем в
город".
Пустил женины деньги в оборот, завел в селе бакалейною и мануфактурную