"Евгений Богданов. Берег розовой чайки (Роман в трех книгах, цикл: Поморы: кн.2)" - читать интересную книгу автора

полкило аглицкой соли, по щепотке в топку подбрасывать. А то уголь плохо
горит. Понял?" - "Понял", - отвечаю. А сам смекаю, что такое аглицка соль.
Мне как-то в Унде фершал давал ее от одной интересной хвори. Я и говорю
усатому: "Сходи сам, ежели у тя крепко закупорило..." Ну, он усищами
зашевелил, голову задрал - сдавай грохотать. "Молодец, говорит, помор! Не
дал себя поддеть на крюк. Даром, что из деревни!" А я ему в ответ: "Вот ты
лясы со мной точишь, словно баюнок2, а в машинном у тебя непорядок: течь!
Разве ты не слышал, как тревогу по судну играли? Вся команда по местам
разбежалась". Он перестал смеяться, глаза вытаращил:
"Течь?" - да как сиганет вниз по трапу, только его и видел.
- Ловко! - вдоволь посмеявшись над механиком с шишкой, сказал Родион.
Пробили склянки.
- Довольно травить, - распорядился Анисим. - Кто нынче у нас вахтенный по
мискам? Айда на камбуз.
После ужина Родион собрался на вахту. Переобулся в теплые валенки,
принесенные из сушилки, надел ватник, нахлобучил мохнатую шапку из
собачьего меха. Постоял, словно бы запасаясь на всю вахту теплом жилья, и
шагнул к двери. Хват сказал вслед:
- Ежели увидишь из бочки Унду , - меня разбуди. Глянуть охота.
- Разбужу, - ответил Родион, приняв шутку.
По палубе гулял ветер, резкий, с посвистом. Гудело в снастях, в мачтах,
антенне. Выйдя на бак, Родион посмотрел вверх, крикнул:
- Эй, Василий!
Услышав его, сменщик вылез из бочки, спустился на палубу.
- Как там, донимает? - спросил Родион.
- Ветрище...
- Иди грейся.
И вот опять Родион в бочке, опять разглядывает в бинокль торосы, полыньи,
прикидывает на глаз толщину льда на изломах. Темнеет. Видимость теряется.
Родион включает прожектор, и он освещает узкую полосу по ходу судна. От
торосов, что поодаль сторожат море, ложатся резко очерченные тени. А
дальше - тьма, плотная, настороженная, будто чего-то выжидает.
"Садко" идет средним ходом до пяти узлов, раздвигая податливое ледяное
крошево. О нос, о борта стукаются льдины. Ветер гуляет по палубе. На его
удары тихим звоном отзывается рында. Сдувает ветер с палубы сухой, мелкий,
словно крупа манка снег, забивает им все щели, зазоры у фальшборта, у
надстроек, гонит резкими ударами снежинки под барабан с якорной цепью...
В затененной от лучей прожектора воде за бортом Родион видит дрожащее
отражение крупной звезды. Мелькнуло и пропало. Откуда звезда? Небо сплошь
за тучами. А может, показалось? Может, это не звезда, а игра света от
топового огонька на верхушке мачты?
Ветер все крепчает. Через каких-нибудь полчаса на судно налетает снежный
заряд, и перед Родионом возникает плотная белая пелена. В лучах прожектора
снег летит скопищем белых мотыльков-однодневок.
Упрямо пробирается "Садко" сквозь льды и пургу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1