"Евгений Богданов. Прощайте паруса (Роман в трех книгах, Поморы: кн.3" - читать интересную книгу автора

полушалок. Карие глаза затаенно грустны. В уголках рта и на лбу резкие
морщинки. Губы, прежде алые, сочные, теперь были бледны, почти бескровны.
"Стареет Феня", - подумал Панькин с сожалением.
- Фекла Осиповна, - обратился он к ней, - я тебя прошу как члена
правления, если случится задержка с отправкой рыбы, дай знать.
Фекла сдержанно кивнула.
- Счастливо оставаться, Тихон Сафоныч.
Панькин выпустил ее руку и добавил:
- Пожалеть бы тебя пора, приберечь... Хватит по тоням скитаться.
Присмотрю-ка я тебе постоянную работу в селе.
Фекла глянула на него вприщур, глаза потеплели, появился в них прежний
задорный блеск.
- Чего так? Неужто старею? С чего жалость ко мне появилась? - И вдруг
сразу потемнела лицом, опустила взгляд. - Да, старею. И пора мне в самом
деле спокойную должность на берегу дать.
- Дадим, - Панькин глянул на нее снизу вверх, - она была выше председателя
почти на голову. - Последний раз едешь на Канин.
- Ну-ну, поглядим, - Фекла недоверчиво усмехнулась.
Панькин, невысокий, ссутуленный, в набухшем от дождя суконном
полупальтеце, осторожно сошел на пристань по скользкому трапу, помахал
оттуда рукой. "Боевик" прогудел сипловато и коротко. Отдали швартовы, из
люка высунулся Офоня Патокин с маленьким, точно кулачок, невероятно
морщинистым лицом. В одной руке - промасленная ветошь, в другой -
папироса. Помахал ветошью:
- Поехали-и-и!
Андрей Котцов, ладный, крепкий, в кожаной куртке в обтяжку, высунулся в
дверь рубки.
- Малый вперед!
- Есть, малый вперед! - Офоня исчез, будто провалился в железное нутро
судна.
Котцов встал у небольшого, окованного красной медью штурвала. "Боевик"
отделился от шаткой дощатой пристани и пошел в устье. Двигатель стал
работать на средних оборотах, на стук шатунов и поршней корпус отзывался
гулким стоном.
Фекла прошла в корму, постояла там, провожая взглядом удаляющееся село.
Все меньше и приземистей становились сараи-склады, за ними - россыпь
избенок на берегу, телефонные столбы, белые наличники окон магазина,
антенна на крыше правления, мокрый от дождя темнобурый флаг над
сельсоветом. За кормой грязно-желтые лохматые волны пытались догнать
судно. Река была по-осеннему холодна и неласкова. И неласковым было небо
за сеткой мелкого назойливого дождя. Он непрерывно сыпался из низеньких,
быстро бегущих облаков, напоминающих клубы банного пара.
Впереди три месяца жизни в тесной избенке с нарами в два ряда, ежедневная
изматывающая работа на льду у рюж, морозы и оттепели, сырость и простуда.
Там, на канинском берегу, пустынном и голом, - обычная рыбстановская
жизнь. Фекла к ней готовилась уже теперь, в пути, настраивая себя на все
трудности и тяготы. Она наперед знала свою судьбу: пока здорова и сильна,
ей предстоит работать в колхозе, ловить семгу и навагу, чинить и вязать
сети, летом косить сено, а как состарится - быть в хозяйстве "на
подхвате", пристроиться уборщицей в рыбкоопе или в школе, а то и нянькой у