"Евгений Федорович Богданов. Високосный год" - читать интересную книгу автора

мелконькой травкой, и обрамлен камышом. За ним на воде покоились широкие
листья кувшинок. Тут в водорослях водилась всякая рыбья мелкота: плотвички,
окуни, подъязки. А где мелкота, там и щучонки. Сегодня в сеть попало
несколько небольших щук-травянок да десятка полтора окуней с плотвой средних
размеров. Улов для настоящего рыбака скромный, но Спицын не жадничал: что
попадет, то и ладно.
Когда он был помоложе да поотчаянней, то ловил на двинской быстрине
стерлядку украдкой по ночам. Теперь стерлядь стала редка. Да он и не хочет
больше конфликтовать с рыбнадзором после солидных штрафов и конфискаций
сетей. Теперь он старается ловить по правилам, в отведенном месте, сеткой
допустимых размеров. Рыбалка дело такое: сколько ни лови, всегда мало, и чем
больше попадет, тем азартнее становится рыбак. Азарт переходил в жадность.
Рыбнадзор был вездесущ, и Спицын научился сдерживать свои аппетиты.
"Прогресс", тарахтя мотором, взрезал носом вечернюю гладь реки. Волны
от катера большими усами расходились в стороны и бились в невысокие торфяные
берега. Спицын привычно повернул катер к плоту из бревен, заглушил мотор и
тихо причалил. Забрякала цепь, рыбак скидал в мешок улов, спрятал в носовой
отсек якорь, черпак, взял весла, подобрал мешок с рыбой и направился к
калитке
Он заметил в сумерках возле кустов ивняка одинокую женскую фигуру,
пригляделся.
- А, это ты! Здравствуй.
- Здравствуй, Троша, - ответила Софья.
- Чего пришла?
- Да так... Встречаю, - она взялась рукой за мокрый рукав его ватника.
От Спицына пахло речной тиной, водорослями, сыростью. Не замечая этих
запахов, она хотела поцеловать его, но он увернулся:
- Полно лизаться, Соня.
- Погоди, не торопись. Улов-то каков? Дал бы на ушицу!
Спицын положил весла на землю, развернул мешок и показал ей рыбу. Софья
увидела в мешке только тускловатый блеск чешуи.
- Куда тебе, в подол? - грубовато пошутил он.
- Дал бы какую-нито тару...
Трофим сходил к катеру, достал из отсека жестяное ведерко и положил в
него мокрых, еще трепыхающихся окуньков, сорожек и щурят.
- На, держи, - подал он ведерко Соньке.
- Спасибо.
- Вари уху. Хлебать приду.
- А что? И сварю, - оживилась она. - Я уж думала, ты больше ко мне не
придешь. Который день носа не кажешь...
- Ладно, ладно, - Спицын усмехнулся. Софья, разглядев на его широком,
скуластом лице с темными цыганскими глазами улыбку, приободрилась. - Скоро
придешь-то?
- Вот Марфа спать уляжется... Она ведь как дворняжка сторожит. Не любит
тебя.
- Чихала я на твою Марфутку. Мне она - как репой в овечий хвост. - И
Софья пошла с ведерком по тропке наверх. Спицын постоял, поглядел ей вслед,
белозубо улыбнулся в сумерках.

Софья медленно брела вдоль обрыва. У маленькой сельповской столовки,